Кашель, в один прекрасный вечер возникший непонятно откуда, Джон на первых порах интерпретировал, как простуду. И, конечно же, к врачу не обратился. За несколько дней до того он порядком промок под дождем, шатался по продуваемой всеми сквозняками мира улице в поисках нужного дома, и в целом ничего удивительного в этом кашле для себя не обнаружил. Ну, простыл. С кем не бывает?..
Кашель был коварен. Иногда все было спокойно в течении дня; а иногда Константин покашливал, как ему казалось, от дискомфорта в груди. Иногда - с течением времени все чаще - кашель начинал его душить. И вот уже несколько раз - в самые неподходящие моменты. Последнюю неделю кашель начал буквально мучить экзорциста. Пытать, продирая глотку до боли, не давая продохнуть.
И Джон начал грешить на какой-нибудь бронхит, плеврит, или пневмонию... чего только не понапишут в современных медицинских справочниках... Но до врача добраться все никак не мог: то таблетки (каждый раз новые) успокаивали этот чертов кашель; то он просто пропадал, как зубная боль, чтоб со временем вернуться с новой силой...
Пока сегодня в ночь Константин, задремавший за столом над стопкой очередных каких-то книг, не проснулся в холодном поту от того, что фактически задыхался. В груди все было будто сковано одним каким-то спазмом, не дававшим даже толком вдохнуть - только кашлять, и кашлять, не прекращая. И когда ему уже показалось, что с очередным выдохом из горла выпадут сами легкие, собственной персоной... Произошло это.
Лихорадочно сглатывая медный, мерзкий привкус во рту, Джон постепенно проясняющимся взглядом смотрел на съезжающий по фаянсовой стенке рукомойника кровавый сгусток. Такого определенно быть не должно было. Константин отчетливо ощутил, как вдоль всего позвоночника, от поясницы к самому загривку взбираются полчища ледяных мурашек. Нервно передернул плечами, стараясь сбросить это ощущение, избавиться от него, как от надоедливого насекомого, взбирающегося с травы по ноге или по руке, прямо по голой коже.
Это насекомое... этот червяк страха и неуместных, "не вовремя" (хотя когда они вообще бывают вовремя?..) сомнений - проел себе ход внутрь Джона, и заполнил всего тревогой и беспокойством.
От крови в любых выделениях никогда не приходилось ждать ничего хорошего.
Константин едва ли не поспешно открыл кран, проследив за тем, как сгусток скрылся из виду за решеткой слива. Неровно, сипло выдохнул, пригибаясь к раковине и умываясь, выполоскав рот и почистив зубы - только лишь для того, чтоб избавиться от неприятного привкуса. Сделав все, чтоб на время забыть о том, что его волнует - ровно до момента, когда в записной книжке найдется телефон клиники, куда нужно будет позвонить и записаться на прием... Для начала - к терапевту.
Все еще вытирая руки полотенцем, Джон вышел из ванной, щелкнув выключателем, сразу направляясь к столу, чтоб в завалах записей, книг, альбомов и вырезок найти органайзер. Да так и замер на полушаге, в привычном полумраке квартиры обнаружив незваного гостя.
В первый момент ему даже не поверилось. Возникло ложное чувство, что это не может быть реальностью. Какой же наглостью и... смелостью нужно обладать, чтоб вломиться к нему в дом без приглашения?..
- Как ты зашел? - Джон процедил слова сквозь зубы, перебросив полотенце через плечо, принимаясь собирать все разбросанные по столу документы в стройную стопку, не намеренный делиться собственными делами с каким-то полукровкой.

"Ножками", - Константин мельком взглянул на паясничающего полукровку и едва заметно качнул головой. Изрядно недовольный его ответом. Этот подонок будто чуял, когда нужно явиться. У него, наверное, было даже что-то вроде... интуиции на этот счет. Как только Джон переставал справляться, бес являлся, как если бы ему почтой высылали личное приглашение.
- Пошел вон. - Беззлобно огрызнулся экзорцист, наконец, найдя искомый органайзер, бросив мигом убирать со стола и зашуршав страницами в поисках нужного номера. - У меня нет на тебя ни сил, ни времени.
Константин оглянулся, успев заметить, как Балтазар принюхивается, и инстинктивно сделал несколько шагов вглубь квартиры, подальше от демона. Ему не нравились все эти звериные замашки, они его нервировали и вызывали омерзение. Выглядело так, будто полукровка был какой-то зверюгой, пытающейся понять, унюхать, что это перед ним такое поставили в миске. Будто он собирался закусить Джоном. А сегодня экзорцист как-то не готовился быть поданным на поздний ужин, что уж говорить. Ванну из святой воды не принял, все дела.
- Выметайся. - Чтоб точно дошло, бросил Константин в сторону Балтазара, и развернулся в поисках телефона - тот был на длинном шнуре и периодически Джон таскал его по квартире, переставляя с место на место. Мобильные он не выносил на дух, только олдскульный дисковый аппарат, только хардкор.
Устроившись на углу кровати, лицом к Балтазару, и все еще следя за ним взглядом (мало ли, что демону в башку стукнет; ко всему надо быть готовым), экзорцист устроил телефон между коленей, пролистав органайзер до нужной страницы и прижал трубку плечом к уху, набирая номер. Был, конечно, шанс, что в регистратуре сейчас никого не будет, но Джону было бы легче уже просто от того, что он предпринял попытку.
Слушая гудки, Константин отрывисто кашлянул - осторожно, напряженно, чтоб не спровоцировать еще один приступ, и тут же натужно сглотнул: показалось, что саднит горло. Беспощадно хотелось пить и спать. И если с жаждой можно было еще как-то без потерь справиться, то со сном были определенные проблемы. Ложиться в кровать при воняющей серой твари Джон не хотел.
Из года в год паранойящий экзорцист всеми возможными способами опечатывал каждую новую квартиру, куда переезжал. Просто чтоб у него не было таких вот "приятных" сюрпризов в лице незваных гостей. Однако гости все не появлялись, и в этот раз - в последний, как ему казалось, переезд - он просто не стал ничего делать. Наивный придурок, решил, что его оставили в покое. Так что предстояло как минимум выгнать борзеющего Балтазара и по-быстрому как-то обезопасить двери - с окнами было проще, там крепостной стеной стояли ряды бутылей со святой водой. А вот двери, хоть и запирались на ключ да на цепочку, оказались для полукровки не помехой.
- Алло?.. - Неожиданно в трубке отозвались приветливым женским голосом, и Джон встрепенулся. - Доброй ночи... возможно ли записаться к терапевту?.. - Он выслушал ответ, прищуриваясь, сверля демона темным взглядом. - На завтра... Можно с девяти...

Джон с хлопком закрыл органайзер, ожидая, пока дежурная проверит, есть ли завтра время у врача. Растер пальцами переносицу, ненадолго закрыв глаза, уже как-то понимая, что полукровку придется выгонять из квартиры молитвами, что тем сраным веником. Иначе Балтазар просто не уйдет.
- Да, в полдень устроит... - Безвольно согласился с предложенным временем. В конце концов, ему нужней, на когда скажут, тогда и придет. - Константин, Джон. - Он вновь приоткрыл глаза, устало глядя на демона, который снова что-то там себе мурлыкал под нос. Явно не шибко приятное для экзорциста.
Уже одно выражение этой породистой морды Константину совершенно не нравилось. Как будто Балтазар прямо сейчас знал о его болезни намного больше, чем сам Константин.
- Спасибо... - Джон завершил разговор, не прощаясь, сбросив звонок, беззвучно опуская трубку на рычаг телефона и в пол уха слушая окончание монолога, так вдохновенно толкаемого демоном. - Прости, что? Я прослушал. - Еще одна пряма демонстрация того, насколько Константину вообще важно, что ему говорят. - Я не пойму... Ты все еще здесь? - Отставив аппарат на пол, экзорцист поднялся, взяв с прикроватной тумбы сигареты и закуривая невозмутимо и безразлично, как будто с последнего раза, когда они виделись с Балтазаром, ничего не поменялось.
А ведь по сути поменялись только детали и нюансы... Только Джон стал старше.
- Если ты сейчас не уйдешь своим ходом, я буду вынужден... - речь замедлилась по мере того, как Джон наблюдал за игрой чужих пальцев с монеткой, - ...принять меры... - Константин нахмурился, машинально проследив за взмывшим в воздух золотистым кругляшиком, внезапно поймав себя на мысли о том, что где-то уже видел подобный жест.
Отрывисто затянувшись, экзорцист сдернул с плеча полотенце, проходя через квартиру к столу, сбросив ненужную больше махровую тряпку на спинку стула. Выдохнул дым, прищурившись, разглядывая Балтазара, будто видя его впервые.
- Ты. - Отчеканил, опираясь свободной рукой о столешницу. - Я тебя вспомнил. - Константин ткнул только что прикуренную сигарету в пепельницу, неудачно раздавив уголь, столкнув за край горку жирного мелкого пепла. - Это был ты. Там, в парке. - Его как будто озарило: конечно же, вот оно. То, что его мучило все время.
Джон вспомнил этот день так отчетливо, как будто он был вчера. И теперь даже не мог понять, почему забыл.
Вспомнил зеленый, летний парк. Вспомнил деревянный домик с горкой на детской площадке, в котором прятался от мерзости, которую видел повсеместно. Кажется, это было за пол года до того, как он попал в клинику. Наверное ему было лет четырнадцать, или пятнадцать - Джону было крайне сложно сопоставить свой возраст с событием. Он был почти уверен, что мог быть младше, или старше примерно на год.
Он помнил, насколько ему было мерзко, и какое у него было настроение. И он помнил это лицо, со снисходительной, почти ласковой улыбкой. Он вспомнил, как Балтазар протянул ему сигарету, как дал прикурить. Первый раз. Как он смеялся, когда Джон подавился дымом...
Тогда они едва ли перебросились несколькими репликами.
Одно только Константин не мог вспомнить - видел ли настоящую личину полукровки, или же нет. И почему он тогда взял сигарету - не помнил тоже.
- Твою мать!.. - От этого открытия у него сперло дыхание. Кажется, Балтазар даже был в похожем костюме, в тонкую светлую полоску. Вот почему в квартире той девчонки ему показалось, будто он уже видел это улыбающееся такой особенной улыбкой лицо!..
- Это был ты!

- Еще более гостеприимный, чем ты думаешь. Утоплю тебя в святой воде. - Пообещал Константин, нехорошо прищурившись, прозрачно давая понять, что выполнит это обещание, если полукровка не решит убраться из его квартиры незамедлительно, вот прямо сию секунду. В свете его последнего открытия это желание стало нестерпимо острым.
- Конечно, не стоило даже надеяться, что ты вспомнишь... - Процедил сквозь зубы Джон, наблюдая за тем, как Балтазар встает с подоконника, как разминается, будто готовящаяся к охоте крупная кошка. Последнее сравнение ему самому не очень нравилось, и куда сильнее, чем недавняя мысль об ужине для демона. - Парк. Такой. Зеленый. С детской площадкой и горкой-домиком. Возле воскресной школы. - Константин инстинктивно, наверное, даже бесконтрольно, отступил на шаг, потом еще - по мере того, как полукровка подходил к столу. Выдержать дистанцию не получалось, но он все равно пытался, отходя обратно, вглубь квартиры.
Почему-то неуместно вспомнилась прочитанная где-то цитата о том, что нельзя отступать - захваченную территорию всегда тяжелей вернуть, чем отстоять. Джон первый раз за долгое время в полной мере ощутил опасность, исходящую от Балтазара - что-то, что его... нет, не напугало, но заставило разом войти в привычное состояние боевой готовности, когда на любое действие могла пойти исключительно агрессивная реакция.
- Ты дал мне сигарету. - Экзорцист был почти на сто процентов уверен, что они смотрят друг на друга одинаково. Что полукровка, что он сам - оба пытливо следили за лицом противника, за малейшим изменением в мимике или во взгляде. - Что ты сказал мне тогда? Что я взял ее?..
Джон задел бедром стул, уронил на пол полотенце, но не стал поднимать: все равно потом в стирку, а в данный момент было важно целиком видеть Балтазара и следить за его перемещением. Выпускать его из поля зрения было опасно, а сейчас - Константин чувствовал это почему-то именно так - опасно вдвойне. Одно неправильное движение, звук, даже вдох - и "рванет". Он почти физически ощущал это "что-то" - странное, иррациональное, незнакомое - исходившее от демона. И по понятным причинам жалел, что руки пусты, что пентакли в кармане плаща, что (пусть) до бутылей со святой водой можно рукой подать, но их нужно еще открыть. Единственная защита, пожалуй, голос. А если?..
А если нет? Если его сложит кашлем?..
- Зачем ты пришел? - Этот вопрос показался ключевым, и Джон не дал себе отчета в том, как звучит его голос. Сипло, ломко, как будто он сегодня весь день ел битое стекло с мороженым. Хотя еще несколько секунд назад все было более, чем в порядке.
"Уходи!.." - Мысль-просьба-приказ истерично колотилась вместе с сердцем, нервировала. "Пусть ты уйдешь!"
Первый раз в жизни Константин ощутил себя неуверенным ни в чем.

Джон остановился, как только остановился Балтазар. Пожалуй, симметрично ему; замерев, не спеша вновь отступать, или наоборот, двигаться на полукровку в попытке оттеснить его к дверям. Этого еще попробуй оттесни... сам обнаружишь себя в коридоре раньше, чем поймешь, что случилось.
Наблюдать за тем, как светлеет лицо демона, было почти приятно. Почти, потому что сам Балтазар был тем еще мерзавцем; и то, с какой натугой он вспоминал все, о чем говорил Константин... Это очень прозрачно объясняло, какое для полукровки вообще имеет значение чья-то там поломанная им жизнь. Ровным счетом никакого значения и не имела.
Константин только моргнул, когда Балтазар ответил на его вопрос. Его не задело то, что полукровка явно дразнился, провоцировал. Но в целом все сказанное демоном было такой оглушающей правдой, что было равносильно хлесткой пощечине.
Джон бы взял все. Это было так.
Сейчас, с высоты возраста и опыта он уже понимал, насколько был тогда уязвим. Насколько "вовремя" демон тогда его увидел. Насколько самому Константину не хотелось и дальше так жить. Наверное, тогда он бы и душу отдал, только бы все прекратилось. Сейчас же он никогда бы не опустился до подобного.
Человек может вынести любое испытание, уготованное ему Господом. А Джон от своего отказался, продал за дешево вместе с душой.
И это "от" в конце, в словах Балтазара... Экзорцист был отличным логиком, он представлял себе тот узкий круг причин смерти, вызванных курением. Ему просто не хотелось верить. Не хотелось ровно настолько, что только ощутив побежавшие по коже мурашки от этого во всех смыслах неприятного предположения, Джон передернул страх, перенаправил на другие рельсы, мгновенно подменив его злостью.
- Убирайся из моего дома!.. - Хрипло рявкнул Константин, хмурясь, за секунду ставший предельно близко к тому настроению, когда уже можно убить даже мочалкой для мытья посуды. - Пошел вон! - И вот сейчас его почему-то не смущали ни пустые руки, ни дистанция между ним и спасительными бутылями.
- Pater nos-... - Голос сорвался на высокой ноте, звук остро царапнул по горлу, будто потеряв нужную легкость, и свалился постепенно разворачивающимся ежом по гортани, тяжело упал в грудную клетку, где забился, будто в припадке.
Джона скрутило приступом кашля - наверное, не нужно было так кричать... Наверное, нужно было лечь в кровать, или выпить таблетку. Или просто выпить воды. Ни один из вариантов уже не казался удовлетворительным.
Отшатнувшись назад и вбок, к окнам, Константин зашелся мучительным каркающим кашлем, пригибаясь, невольно опустив голову и прижимая руку к ребрам, сминая в кулаке ткань расстегнутой рубахи, силясь вдохнуть глубже и задержать дыхание, чтоб остановить спазм. В висках мигом застучало из-за гипервентиляции, сердце прыгало где-то уже под горлом, и самым унизительным было то, что он зажмурился. Как какой-то ребенок, пытающийся удрать от жестокой реальности.
И ладно бы, давиться кашлем, разговаривая по телефону с Хеннесси. Но допустить это при Балтазаре, так пошло потерять контроль, даже не силясь его удержать, замкнувшись на банальную физиологию - успокоить взбесившийся организм...
Это было весьма обидно и горько.

Вместо ответа на все вопросы Джон поднял голову, слезящимися глазами, испепеляюще посмотрев на Балтазара - все еще кашляя, между делом - и ткнул в его сторону свой любимый "фак", одним махом и поблагодарив за водичку, и показав, куда полукровке идти с его предположениями насчет встречи в Аду. И пусть его рука мелко дрожала, но сам жест был достаточно твердым.
Он не двигался с места, вскоре упираясь ладонью в колено, окончательно пригнувшись вниз, и неожиданно испытав от этого действия смутное облегчение, как будто ему стало чем дышать. Хотя более вероятно, что это было лишь иллюзией, вызванной продолжительностью приступа.
В ушах мерзко звенело, перед глазами летали "мухи", и во рту вновь был этот неприятный привкус крови. Джон шумно, как-то на всхлипе дышал, пользуясь бездействием демона, и облизывался раз за разом, пытаясь избавиться от медного, металлического, сладко-соленого послевкусия. Надеясь только, что вот сейчас на размазывает языком по губам кровь. Это было бы уже, пожалуй, как-то слишком.
Для того, чтоб выпрямиться, потребовалось усилие воли, далеко не только физическое усилие. Константина мгновенно повело - голова закружилась, и он вновь замер, переживая эту кратковременную слабость, все еще сверля Балтазара полным ярости, хоть и мутным, взглядом. Молча поднял кисть с поднятым в жесте "внимание" указательным пальцем, жестом попросил подождать - вот еще пару минут, и он будет в состоянии хамить снова. И пошел к столу, подхватив с пола оброненное полотенце, небрежно вытирая лицо, догадавшись не проверять, была ли на губах кровь.
- Credo in Deum... - На этот раз Джон не допустил прежней ошибки, и начала шепотом, бархатным и чуть слышным, только сейчас сообразив, что не обязательно было вообще орать в полную глотку, чтоб молитва возымела необходимый эффект. - Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum: qui conceptus de Spiritu Sancto, natus ex Maria Virgine, passus sub Pontio Pilato, crucifixus, mortuus et sepultus: descendit ad inferos... - Константин тяжело сглотнул вязкую, с мерзким привкусом слюну, шагая на Балтазара, поднимая правую руку для крестного знамения, на отлете прочертив в сторону демона крест. У него, и правда, больше не было ни сил ни желания терпеть этого незваного гостя, который, судя по всему, всегда все знал на шаг вперед, и притащился просто для того, чтоб позлорадствовать. Как предсказуемо... А Джон еще спрашивал свое дурацкое "зачем?" - да затем, чтоб еще раз поглумиться.
- Tertia die resurrexit a mortuis: ascendit ad caelos; sedet ad dexteram Dei Patris omnipotentis: inde venturus est iudicare vivos et mortuos... - Он без проблем закончит молитву, если не будет снова кричать, как резанный. Потом начертает на косяке двери какую-нибудь дрянь, чтоб этот породистый сукин сын больше не смог войти. Растащит бутыли вдоль подоконника ровной батареей. И ляжет. И никто ему не помешает.
Константин глубоко вздохнул, ощущая, как этот тяжелый вдох странно хрипит в груди:
- Credo in Spiritum Sanctum, sanctam Ecclesiam catholicam, Sanctorum communionem, remissionem peccatorum, carnis resurrectionem, vitam aeternam. Amen...

В этот раз от очевидного отступления противника к выходу Джон не ощутил даже хоть сколько-то внятной радости. Его эмоциональный фон был притуплен ровно настолько, что в нем ощущалась только теплящаяся злость, остывающая постепенно под напором усталости. Но ничего в этом мире не бывало просто так, и с Балтазаром "просто" не могло быть вообще.
Входная дверь была закрыта, он сам это прекрасно помнил, и как-то обойти и открыть ее нараспашку раньше, чем они вдвоем до нее дойдут - Джон не догадался. Ему слишком сильно хотелось избавиться от демона, слишком сильно хотелось, наконец, лечь, чтоб он задумывался об этом вовремя. Его вина. Ну, так уже и будет.
- Если ты рыпнешься... Я тебя сквозь дверь укатаю... - Все тем же вкрадчивым шепотом пообещал экзорцист, не спеша сокращать расстояние между ними. Подходить к демону ему, конечно, не хотелось. Даже с той дистанции, на которой они сейчас находились, Константин хорошо ощущал запах серы, который было не перебить никаким одеколоном. Ему временами даже было интересно, как Балтазар маскирует эту вонь, если на нее никто не обращает внимания?..
В принципе, у него всегда была наготове молитва - как револьвер. Всего-то нужно - выхватить вовремя. Только вот, кто из них успеет среагировать раньше: Джон, ухватить вдох, чтоб начать говорить; или Балтазар, который... ну ладно, допустим, душу из него не вытрясет, но помешать читать молитву может запросто.
Константин напряженно облизнулся - кончик языка едва показался между сжатыми в нить губами, и шагнул к прижатому к дверям демону. Все эти похабные намеки да ухмылочки не трогали его совершенно. А вот запачкаться не хотелось.
Он действовал медленно, сначала взявшись за ручку, следя за полукровкой во все глаза, готовый выплюнуть какие-нибудь святые слова, пусть даже на последнем выдохе. Тут было как с миной - либо она под тобой рванет, либо очень медленными действиями ты ее неспешно обезвредишь. Хотя, как на вкус Константина, сейчас Балтазар больше напоминал скунса - неправильно схватишь, и получится не слишком хорошо, когда в тебя брызнут едкой вонючей жижей из-под хвоста.
Джон нажал на ручку - тут только дверь бы распахнуть. И подхватил демона за галстук, потянув, как за поводок, в следующий момент успев только судорожно вздохнуть - полукровка вскинул руку, ухватив его за горло, да так крепко, что выдыхать было уже никак.
Константин мгновенно потеря интерес и к ручке, и к дверям, пытаясь подбить, оттолкнуть цепкую эту злую руку, сдавившую ему горло. После кашля это было даже физически больно, как и спертый в легких воздух. Голова мгновенно вновь закружилась, Джону даже показалось: еще секунда, и он натурально поплывет, выключится, и все, дело с концом. А у него даже приложиться к Балтазару нечем... пентакли ведь черти где... Вот тупица...
- Отпу-... -сти... - Выдавил одними губами, с течением секунд все сильнее теряя связь с реальностью, сжав чужое запястье пониже идеально белого манжета рубашки, пытаясь найти там хоть какую-то болевую точку, чтоб физически вынудить разжать пальцы.

Отредактировано Constantine (2015-04-02 00:25:31)

Отредактировано Constantine (2015-04-16 12:13:04)

I've got my hands bound
My head down
My eyes closed
My throat wide open

Отредактировано Constantine (2015-04-02 00:24:47)

Отредактировано Constantine (2015-04-16 15:07:00)

Константину казалось, что от каждого произнесенного слова во рту все только болит и напухает сильнее. Кровь продолжала набегать, но постепенно все меньше, хоть и не останавливалась окончательно.
Первые несколько секунд после того, как полукровка отпустил его и отшатнулся, экзорцист даже не мог заставить себя пошевелиться - так и лежал на столе, упираясь в крышку напряженными руками, медленно, как будто для глуховатой аудитории, выговаривая слова молитвы. И двинулся только на том этапе, когда, согласно ритуалу, необходимо было совершить первое крестное знамение.
Наученный горьким опытом, он уже не испытывал никакого дикого восторга от произошедших изменений в поведении демона. Просто воспринимал это отступление, как удачу и хороший знак. Может быть в этот раз у него действительно получится выставить мерзавца из квартиры... А может он снова ошибается. Не стоит надеяться на это так сильно.
- Non ultra audeas, serpens callidissime, decipere humanum genus, Dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere et cribrare sicut triticum... - Джон перекрестил попятившегося демона, приподнявшись на свободной руке, машинально и скорее из сухого интереса взглянув на то, что осталось от брюк: вот сейчас он "отлипнет" от края столешницы, и эта тряпка упадет на пол, ну не иначе. - Imperat tibi Deus altissimus... - Экзорцист глубоко, "тоскливо" вздохнул, осеняя полукровку еще одним крестным знамением.
Наверное, если наступать на полукровку, Балтазар сам пулей выскочит из квартиры... А может и начать юлить - кто его знает, мистера Непредсказуемость года. Ни разу еще их встречи - случайные и запланированные - не проходили так, как того хотелось бы экзорцисту.
Константин прижал ладонью рассыпающиеся обрывки ткани к бедру, накрывая заодно саднящие, исходящие кровью длинные царапины. Сделал шаг вдоль стола и вбок; направляясь к бутылям со святой водой, не останавливая медлительное, плавное течение слов ритуальной молитвы.
Наверное, он просто вывернет один из этих бутылей на пол - пусть лучше Биман ноет, что у него "снова потолок потек", чем мешкать с крайними мерами и дальше. Будет эффективней, если между Джоном и демоном разольются девятнадцать литров святой воды. Потом можно будет все убрать...
Вместо ответа на последние слова полукровки, Константин только демонстративно, отрицательно качает головой. Мол, никогда. Балтазар доходчивый. Он поймет.
Пробка на бутыле поддается с натугой, двумя руками было бы открывать удобней, но что уж поделать - правая в воздухе, чертит очередной крест:
- Imperat tibi Deus Filius... - И еще один, - Imperat tibi Deus Spiritus Sanctus, - И еще. - Imperat tibi majestas Christi, aeternum Dei Verbum, caro factum... - Джон опрокинул емкость на пол, подтолкнув слегка в нужном направлении, в сторону двери, из-за этого последнего действия потеряв равновесие, плечом врезавшись в раму окна (хорошо, не в стекла) и по ней соскользнув на пол, окончательно упав, сев на паркете и только следя за Балтазаром темным, бездонным и запредельно спокойным взглядом.
Если бы только у него был нужный пентакль... Он бы отправил подонка обратно в Ад. К его шефу.

Вместо трепетных прощальных слов в ответ на просьбу Балтазара, Константин поднял руку и привычно показал полукровке средний палец, даже не думая останавливать чтение молитвы - о нет, только не сейчас, когда демон все же решил покинуть его квартиру.
Джон не останавливался ровно до того момента, пока святая вода не задела плинтус противоположной стены, разлившись поперек комнаты нешироким ручейком и продолжая растекаться, с еле слышным бульканьем вытекая из бутыля на паркет. Экзорцист неглубоко, обрывисто вздохнул, закрыв глаза и прислонившись затылком к стене под окном. Как всегда, адреналиновый "приход", отступая, превращался в апатичное отупение, лишающее желания двигаться и вообще оставаться в сознании.
Боль все еще была с Джоном - болели зубы, каждая ссадина и рассечение, оставленные ему на память Балтазаром. Константину вообще казалось, что он весь пропах потом, серой и кровью. Эта смесь запахов вызывала у него тошноту, едва осознанное ощущение где-то под ложечкой. И дикую слабость.
Стоило бы подняться, сходить в душ, заклеить самые глубокие раны пластырем, или может даже зашить... И лечь все таки спать. Чтоб завтра добраться до больницы в более или менее вменяемом состоянии. Однако первое, что сделал Константин - это лег на бок, виском в прохладную лужу святой воды - ему было побоку, куда вообще ложиться, он просто соскользнул вбок по стене, наклонившись немного вперед, чтоб не задеть те бутыли, которые все еще стояли под подоконником. Лежать вот так было настоящим удовольствием.
Уже через несколько минут его начало клонить в сон - от слабости, от боли, может даже от потери крови. Потребность подняться приобрела характер необходимости. Не хватало еще отключиться на полу посреди кухни. Это было бы самым фантастически приятным завершением сегодняшнего во всех смыслах прекрасного вечера.
Джон встал, стряхнув с плеча разодранную рубашку, и сначала, пошатываясь, ушел в ванную. Приводить квартиру в порядок сейчас не было никаких физических или моральных сил, как не было и желания. Хоть бы себя в порядок привести...
То, что он увидел в зеркале, привело его в кратковременный ступор. Константин застыл, упираясь ладонями в край рукомойника, разглядывая свое лицо, перепачканное кровью ниже линии рта, с глубокими синяками, залегшими тенью под глаза и бумажно-пепельной кожей. Краше в гроб кладут. Джон прислонился лбом к стеклянной поверхности зеркала, несколько раз подряд сделав глубокий вдох. Умылся холодной водой.
Избавившись от безвозвратно испорченных брюк, он кое-как сменил их на хлопковые домашние, и вернувшись в спальню с коробкой аптечки предпринял попытку продеть нить в иглу. Получалось... не то чтобы...
Последний взрыв злости получился коротким, очень экспрессивным и выматывающим. Игла улетела в одну сторону, жестянка с остальными медикаментами - в другую. Константин откинулся на спину, прижимая основания ладоней к глазам до белых всполохов.
Отпустило только через несколько минут - Джон дотянулся до тумбочки, снимая с нее стационарный телефон и перетаскивая на постель. Ребром ладони смазал набегающую из рассечения над косточкой бедра кровь, и набрал номер Веры. Дождался, когда гудки сменятся щелчком и в трубке послышится знакомый голос. И хрипло, без приветствия, поинтересовался:
- Вера?.. Ты умеешь вышивать?..

Разговор в общем получился более чем лаконичным, впрочем, можно было и еще лаконичней. Четырех реплик было бы вполне достаточно: "Шить можешь?"; "Да"; "Приедешь?"; "Уже вызываю такси".
У Джона, конечно, все еще оставались смутные сомнения насчет того, что Вера согласится ехать в третьем часу ночи к нему, через пол города. И у него, конечно, был тот самый Биман, дневавший и ночевавший в каптерке боулинг-клуба. Но у Бимана была тяжелая рука, и каждый раз его швы потом вызывали массу проблем. Это определенно был бы вариант с наименьшим сопротивлением, что уж говорить, но Константин зачем-то набрал именно Шепард, а не потащился по лестнице вниз.
Первый раз в жизни - ради именно такого дела. Решил поэкспериментировать. Посмотреть, что будет. Как оно все будет заживать под другой рукой.
Придурок, надо было хирурга в друзья... или хотя бы медсестру. Но нет же...
Уже в процессе разговора Константин дотянулся до сигарет, лежавших в пустой пепельнице на прикроватной тумбе. Прикурил, скривившись - фильтр, задевая зубы, тоже делал больно. Мысль про саван на фоне этой боли, всей этой боли показалась весьма даже... юморной. Джон криво улыбнулся, выдыхая дым, откинувшись на спину и ненадолго прикрывая глаза. Удивительным было доже то, что он был все еще в состоянии связно формулировать речь и даже стратегически балансировать, чтоб сходу не ляпнуть корявое "Какого дьявола ты телишься, я тут истекаю кровью". Если он это сделает, Вера запаникует и вызовет тачку с крестом прямо на его адрес, не выходя из дома.
А так было нельзя.
Уже сбросив трубку на рычаг, экзорцист с каким-то особым удовольствием отметил, что последние -дцать минут не думает ни о чем. Он ухитрился забыть и про кровь на дне раковины, и про кашель, и про визит к врачу. Это поразительное спокойствие, неожиданно приобретенное в процессе общения с Балтазаром, из-за его слов про Ванду, открыло внутри Джона какое-то совершенно новое подпространство, затмевавшее своей важностью даже поломанные зубы.
В смерти Ванды виноват чертов полукровка.
Джон раздавил окурок в пепельнице, растирая лицо ладонями и оставляя на щеке широкий бурый мазок - еще один акцент на лице, с которого кровь и без того была смыта крайне плохо.
Он должен ей сказать?.. Или нет?.. И что она сделает, если ей сказать?.. А если не сказать, но она потом сама узнает?.. И что при этом будет с самим Константином?..
Предаваться этой дилемме долго Джон не рискнул. Поднялся с грехом пополам, и сходил на кухню, сделав пару глотков скотча прямо из бутылки. И к появлению в дверях, собственно, Веры, успел вернуться на кровать, плотней прижав полотенце ко все еще кровящим рассечениям, и даже снова закурить.
- Джон?
- Этот джентльмен, с позволения дамы, вставать не будет. - Константин вновь криво улыбнулся, поднимая руку с сигаретой ко рту и затягиваясь, взглядом наблюдая приближающуюся Шепард. Сам, на какую-то только йоту опережая ее руку, прямо под пальцами убрал вбок махровую ткань, всю в пятнах крови. Продемонстрировал. С другой стороны относительно симметричные раны уже отчасти закрылись под накипью крови и сукровицы.
- Вера, убери телефон... Любую ссадину врачам нужно объяснять... Что, по-твоему на меня набросился кот-убийца?.. Или я отбивался от атаковавшего меня кованного забора с пиками?.. - Джон сломал сигарету о дно пепельницы, но табак продолжал дымиться. Константину до зуда захотелось потушить уголь голыми пальцами.
- У меня слишком дрожат руки, чтоб я смог продеть нитку в иглу... Там еще должны быть стерильные... в упаковках... Сделаешь? - Экзорцист поднял голову, мутными, честными глазами посмотрев на Веру в упор. - Не вздумай вызвать карету ко мне под дом. - Продолжил общую мысль контрастно-холодно. - Ты думаешь, я помню твой домашний номер лучше, чем 911?..

Отредактировано Constantine (2015-07-09 00:29:42)