[AVA]http://se.uploads.ru/t/kz18q.jpg[/AVA]Молчание оружейного мастера затягивалось, и с каждой уходящей секундой Фейду все сильней казалось, что пора решать, куда бить. Это иллюзорное ощущение, будто он стоит перед жерлом вулкана, или обнимает за шею огромного тигра - оно ушло, как будто вот здесь и сейчас Дункан не стоял перед ним с прямой спиной, но давно опустился на колени.
От смирения перед смертью почти тошнило.
Наверное, было бы даже интересней, если бы Айдахо сейчас перехватил крис за рукоять, и одним выпадом попытался ударить первым. Фейд-Раута только смутно видел клинок, который мужчина все еще держал в ладони - в конце концов, на-барон сам не хотел его забирать. Но никакой угрозы уже не ощущалось. Если в первый момент, когда они вошли в эту комнатушку, у Фейда в крови еще играло чувство опасности, то сейчас оно притупилось, потому что... Он сам не понимал до конца, почему - зачем Дункан смирился, зачем отказывался так отчаянно. Глупая слепая верность... Фейд хотел бы забрать ее себе, всю, без остатка, хотя бы потому, что у него самого никогда не было такого человека. И, наверное, никогда не будет. Не та порода...
И пока Дункан Айдахо молчал, молодой на-барон смотрел в его лицо, даже по взгляду, по какой-то смутной тени в его чертах понимая, что оружейный мастер не здесь. Что он где-то далеко.
Что он откажется. Наверняка откажется.
Поэтому, когда мужчина подал голос, Фейд-Раута не поверил своим ушам. Это отразилось только во взгляде - ставшем мгновенно ищущим и напряженным. На-барон застыл, вдумываясь в сказанное Дунканом, в первые мгновения не понимая смысла его слов. А потом совершенно неожиданно улыбнулся. Не привычной, фирменно-кривой улыбкой Харконненов, не снисходительно, и не победоносно. Если бы он не помнил, кто он, где он, и каких цветов китель валялся сейчас в рыжем песке Арракиса, на полу Экологической Станции, Фейд переспросил бы: "Правда?"
Но Харконнен не мог сомневаться. Харконнен мог только брать, владеть и порабощать. Поэтому не было здесь места дурацкой подростковой радости от удовлетворения просьбы. Краткая, очень откровенная вспышка этой радости была беспощадно подавлена почти мгновенно - по привычке ли, или из-за воспитания, или потому, что Фейд не хотел окончательно потерять лицо - не так была важна причина...
Ему просто приятно было знать, что он отличается от тупого, твердолобого Раббана; что он мыслит иначе, чем властолюбивый, лицемерный Владимир. Фейд был определенно из породы Харконненов, у него этого было не отнять - больше всего в нем было сейчас от злорадства. Раббан будет в ярости, он удавится от злости. Если узнает. Но ни Раббан, ни Владимир не должны ничего знать до тех пор, пока на-барон не возьмет от Дункана все, что тот будет готов ему отдать. А как-нибудь потом, в самом конце, Фейд выйдет с Айдахо, чтоб "нежно любимые родственники" поняли, насколько они его недооценивали.
Пусть у дядюшки будет его Туфир Хават. Пусть. Фейду не жалко, потому что у него будет Дункан Айдахо.
- Хорошо. - Это было всем одновременно - и подтверждением обещания, и одобрением, и облегчением в том числе.
Фейд-Рауте не нужно было больше ничего решать. Потому что эта верность могла принадлежать ему какое-то время. Он мог владеть ею, греться в ней, обманывая себя в том, что не обменял ее на обещание сохранить жизнь.
В тот момент он еще не задумывался о том, что будет делать, и как будет себя ощущать, когда эту верность придется отпустить.
- Тогда тебе придется мне довериться. - Фейд выпустил из опущенной руки свой крис, одновременно с этим забирая клинок из ладони Дункана. Для того, чтоб заметить движение пальцев, разворачивающих кольцо на безымянном, нужно было бы смотреть на левую кисть, но не на правую, подхватывающую затертую рукоять оружия. В нем для на-барона больше не было никакой необходимости, и он уронил второй крис в песок - тоже, как только чужие пальцы отпустили лезвие.
У Фейд-Рауты нет времени на то, чтоб позволить сомневаться, поэтому его движения - мягкие и плавные, будто вкрадчивые в самом начале, становятся стремительней. Айдахо не может слышать щелчка механизма, когда из кольца-печатки выходит игла, он только может ощутить саднящую боль, когда она проходит по коже, раня, оставляя царапину и пуская в кровь яд-паралитик - Фейд обнимал его левой ладонью за шею, над воротом рубахи.
На-барон не дал Дункану упасть, подхватил, удержал, помог опуститься на подгибающихся коленях. Остался рядом.
И последним, что услышал оружейный мастер, прежде чем его сознание окончательно поглотила обморочная тьма, был оклик Фейд-Рауты, обращенный в коридор:
- Лейтенант!.. Подойдите. - Привычно властный и холодный. Каким и положено быть приказу Харконнена.
