Самой страшной ошибкой хорошего лжеца будет поверить в собственноручно сотканную ложь. А ведь соблазн так велик, несмотря на то, что Локи прекрасно помнит, где тонкая нить обмана скрепляет полотна истины. Чужая беззаветная верность пьянит лучше мёда, и уже не кажется таким важным, что для нее нет других оснований, кроме извращающей человеческую сущность магии.
Интересно, что прежний агент Бартон думал бы о своем теперешнем поведении? Хотя нет, ответ на этот вопрос очевиден. Что будет думать об этом агент Бартон, если в будущем к нему вернется собственная воля? Отвернется ли он от себя нынешнего со стыдом и презрением, или где-то в глубине души всё же будет сожалеть об утраченном удовольствии существовать, твердо зная свое предназначение?
- Твоя смерть, хоть она и может в какой-то момент оказаться необходимой, не должна приходить на ум первой, когда речь идет о служении, - мягко упрекает бог. - Я предпочел бы, чтобы во имя меня ты жил и побеждал, мой Сокол.
Правда или иллюзия - сейчас не так уж и важно. Судьба не случайно второй раз оставила агента Бартона на пути Локи, и пока тот находится под его рукой, он позаботится о том, чтобы этот подарок не был растрачен впустую.
***
Разговор вышел не таким долгим, как можно было бы ожидать. Во многом этому способствовал сейд, скользивший вдоль связующей бога со смертным нити, чтобы поднять утерянные воспоминания поближе к поверхности сознания. Голова Клинта при этом как-то сама собой оказалась лежащей на покрытом тонкой тканью простыни бедре, а пальцы Локи замерли в его волосах, уже не направляя магию.
- ...скорее всего, твои воспоминания были повреждены из-за того, что заклинание, изначально использовавшее артефакт, которому я не доверял, было разрушено неестественным для таких процессов способом, - подводит итог Локи. - Но поскольку твое дальнейшее поведение вполне отвечало моим ожиданиям, я никогда не задумывался о возможности побочных эффектов.

Локи не уверен, чем определяется разница между ним и Клинтом в восприятии важности прошлых событий: их принадлежностью к разным мирам или личными предпочтениями. Начиная рассказ, бог полагал, что главной причиной вспышки гнева смертного была уверенность в том, что "наниматель" утаил от него часть деталей, заключая "контракт" - Локи и сам в таком случае не был бы склонен к рациональному поведению. Однако вернувшиеся воспоминания, доказывавшие, что обман был ненамеренным, лишь открыли дорогу новым сомнениям.
На мгновение Локи задумывается о том, что правильным и благородным в этой ситуации было бы освободить агента Бартона от принесенного обета. Мысль эта, впрочем, носит лишь чисто гипотетический характер. Едва ли кто-нибудь может обвинить Бога Коварства в благородстве помыслов; отказываться от того, что считает своим по праву, он не намерен, тем более, что проблема, которая кажется смертному неразрешимой, может и вовсе исчезнуть, если только удастся заставить его сменить точку зрения.
Чего Локи точно не станет делать, так это отвлекаться на менее важные темы, как бы того ни желал Бартон. Чем оканчивается заметание нерешенного вопроса под ковер, он прекрасно знает на собственном опыте, и не хочет в один прекрасный день обнаружить, что его Сокол нашел-таки способ решить свою дилемму перманентно.
- Что я думаю о скипетре и каковы были обстоятельства моего возвращения в Мидгард - тема для другого разговора, - качает головой бог, и вновь осторожно ерошит волосы своего Сокола. Что бы ни думал и чувствовал (или считал, что должен чувствовать) смертный, он всегда непроизвольно тянулся навстречу этому жесту. - Сейчас мне хотелось бы понять тебя. В нашу первую встречу я взял у тебя лишь поверхностную информацию, воспользовавшись самым щадящим способом, не причинившим вреда ни тебе самому, ни - в конечном итоге - твоим прежним хозяевам. В нашу вторую встречу я совершенно лишил тебя воли, изменив твою личность; ты рассказал мне гораздо больше того, что знал в первый раз, ты убивал тех, кто были раньше твоими соратниками, и готов был по моему приказу совершить любое безумство, - Локи говорит спокойно: здесь едва ли требуются какие-то новые эмоции кроме тех, которые и так уже испытывает смертный. - Однако ты видишь в меньшем зле непреодолимое препятствие, в то время как нашел в себе силы простить мне гораздо более чудовищное преступление.

Локи со вздохом качает головой. В какой-то мере ему понятны возражения Бартона - не в том смысле, что он может с ними согласиться, а лишь в том, что видит, как смертный пришел к озвученным суждениям. Тем не менее, разграничение, которое он проводит между первой и второй встречей с богом, ошибочно по своей сути.
- Ты никогда не казался мне человеком, который предпочитает остановиться на внешних различиях вместо того, чтобы разглядеть внутреннее сходство, - отчасти хвалит, отчасти упрекает Локи, проводя кончиком пальца по тонким векам, инстинктивно опустившимся при первом прикосновении к уголку глаза. - Взгляд твоего разума не должен быть менее острым, чем взгляд твоих глаз, мой Сокол.
Возможно, воспоминания, сохранившиеся не во всей полноте, способствовали тому, что Клинт отделил себя "настоящего" от того, кто подчинялся приказам Локи. И возможно, убеждать его, что на самом деле они - один и тот же человек, не слишком благоразумно. Но мастер иллюзий знает, как опасен самообман, не в последнюю очередь из-за того, что в какой-то момент он все равно не выдержит столкновения с реальностью.
- Суть подчинения сознания - в наложении воли господина поверх воли слуги; то, насколько второй осознает влияние первого, не играет для магии никакой роли. Если ты винишь себя за то, что в первую встречу не сделал чего-то большего для того, чтобы сопротивляться мне, лучше перестань. Противостоять мне мог бы лишь сейд, но точно не сила твоих убеждений.
Локи не хочет, чтобы его слова прозвучали, как снисхождение или пренебрежение переживаниями его Сокола. Он просто действительно не видит различий. Точнее, всё еще считает их вторую встречу гораздо более серьезным препятствием для союза.
- Знаешь, - внезапно оживляется он, - сейчас неприятные воспоминания кажутся яркими лишь потому, что вернулись к тебе неожиданно. Они невольно затмевают всё, что иначе играло бы в твоих суждениях гораздо большую роль. Принося мне обет, ты должен был обдумать все возможные последствия - в том числе и то, что когда-нибудь моя воля может пойти вразрез твоим желаниям и неизбежно одержит верх - и согласился, несмотря ни на что. Разве я неправ?

Вопрос, который вроде бы уже и нет смысла задавать после того, как Бартон согласился с доводами разума, неприятен Локи. Насколько неприятен, бог осознает, только когда замечает, что его ладонь скользнула с лица Клинта на шею, и накрывает сейчас его уязвимое горло. Пульс под теплой кожей бьется ровно и ничем не намекает на то, что смертный все еще всерьез думает о таком способе избавиться от неприятных обязательств, но Локи все равно слегка сжимает пальцы, будто утверждая таким образом свою власть над жизнью и смертью слуги.
Слова его, однако, идут вразрез с жестом.
- Обет гарантирует мне твою верность и может вынудить выполнять приказы в том маловероятном случае, если ты откажешься следовать им по доброй воле, - Локи практически дословно повторяет то, что объяснял Бартону летом, - но обет не транслирует автоматически все мои желания и не ограничивает твой выбор в тех вопросах, о которых я не давал четких инструкций. Так что нет, мой Сокол, разрешение тебе не нужно, - не слишком весело усмехается он, - что не запрещено - то разрешено, как говорится.
Кто бы мог подумать хотя бы год назад, что подобный разговор вообще может состояться? Что бог будет успокаивать смертного вместо того, чтобы просто приказать ему выкинуть дурь из головы? Для Локи именно это, а не внимание и дары или даже сравнимое с божественным бессмертие, полученное от яблок Идунн, является главным свидетельством того, что Клинт стал для него чем-то большим, чем даже самый доверенный слуга.
- Спешу напомнить, однако, - продолжает он уже более легким тоном, - что целью нашей сегодняшней экспедиции в Асгард было максимально усложнить задачу твоего убиения. Кроме того, твоя смерть при любых обстоятельствах меня очень и очень расстроит, а ты ведь не хочешь расстраивать своего бога?