Питера выписали с больницы четыре дня назад и он наконец смог облегченно вздохнуть: больше не будет ни этих бессмысленных уколов, ни постельного режима, ни постоянных медицинских осмотров и предписаний. Уже на выходе из своей палаты его поймал лечащий врач, многозначительно улыбнулся и попросил хотя бы на некоторое время забыть о своем «альпинизме», чтобы дать организму время окончательно прийти в норму. Черт. Всё же догадался. Но, тем не менее, ничего не предпринял и отпустил с миром. Паркер благодарно кивнул и поспешил к выходу, где его уже ждала тетя Мэй.
Она много говорила, долго обнимала племянника и рассказывала, как он всё же заставил ее волноваться. Питер прекрасно знал об этом и без причитаний, поэтому только крепче прижал ее к себе и пообещал, что теперь всё у них будет хорошо.
Дома его ожидал праздничный ужин и множество деликатесов. Но в горло ничего не лезло всё равно: еда казалась пресной и какой-то резиновой. Ничего не хотелось. Тетя задумчиво посмотрела на своего племянника и, вздохнув, предложила позвать к ним Квентина.
Она, конечно же, не была в курсе всего, что сейчас творилось между парнями, поэтому ее жест показался Паркеру довольно милым. И прогрессивным по отношению к Беку, которого раньше она не очень-то жаловала. Но видеть Квинта сейчас Питер не готов, поэтому отмахивается, благодарит за прекрасный ужин и уходит в свою комнату, сославшись на усталость. Миссис Паркер понимает, что что-то случилось, но лишних вопросов не задает, за что Пит вдвойне благодарен. Какая же всё же она у него замечательная…
На следующий день парень читает криминальные сводки, всё больше и больше мрачнея после каждого упоминания о Мистерио. Ну зачем он полез, ну кто его просил? Паркер бы прекрасно разобрался с ними самостоятельно, только спустя некоторое время. Вечно Квинт не спрашивает ничего и поступает так, как ему заблагорассудится… Питер с тяжелым вздохом отшвыривает газету в стенку и больше к ней не возвращается.
Еще через сутки ему кажется, что напоминания о Беке преследуют его везде в доме, хотя он, в общем-то, не был здесь частым гостем. В шкафу даже обнаруживается его рубашка, старые джинсы и кроссовки. Выкинуть рука не поднимается. А на завтрак, как на зло, Мэй Паркер еще и испекла любимые пирожные Квинта. В принципе, у Квинта любые пирожные были любимыми, но не об этом постоянно думал Питер.
На четвертый день сдаются все. Тетя со стуком входит в комнату племянника, убеждает, что парням обязательно надо поговорить и, если уж так случилось, расставить все точки над i, чтоб только Питер перестал ходить таким хмурым. Вручает ему ту самую кредитную карточку на случай, если формального повода для разговора не найдется. Но повод и без того есть. Он обещал позвонить.
Долго не решался, не зная, что говорить и что всё же предпринять. Разум подсказывал, что лучше всего было закончить всё прямо сейчас, пока еще есть такая возможность, пока они практически это сделали. Но Паркер не был бы Паркером, если б действительно прислушивался к здравому рассудку.
Он нащупал под кроватью бутылку с абсентом и выпил для храбрости ровно столько, сколько нужно для того, чтоб всё еще оставаться трезвым, но воспринимать мир вокруг гораздо проще. Затем потянулся к дисплею и неуверенно набрал номер телефона Квинта – десять чертовых цифр, которые давно знал наизусть.
Послышались гудки. Сердце медленно уходило куда-то в пятки. Бек настолько долго не поднимал трубки, что Питер, казалось, сейчас взорвется от напряжения. Наверное, плохая это была затея, стоит забыть об этом. Но тут…
- Привет, - мгновенно проговаривает Паркер и запинается. Что дальше? Что вообще надо говорить в таких ситуациях? В голове не возникало ни одной дельной мысли, поэтому единственное, что он смог из себя выдавить, - правду. – Я постоянно думаю обо всем этом. Квинт, я не могу так, понимаешь? Не могу. Пожалуйста, давай встретимся и поговорим? Прямо сейчас, где-нибудь на свежем воздухе? – он говорил взахлеб и не был уверен, что Квентин разобрал хоть слово, поэтому замолчал в ожидании хоть какой-то реакции. И в тот же момент нетерпеливо закинул рюкзак на плечо, взял в руки красно-синий скейт и пулей вылетел из дома.

Он уже и забыл, когда перестал быть фанатом скейтов, закинул свою коллекцию в кладовку и больше не вытаскивал оттуда. Это было что-то из его беззаботного прошлого без Человека-Паука, неотъемлемая часть того Питера Паркера, которым он являлся ранее и которым никогда не станет вновь.
Он не мог объяснить себе, почему решился прокатиться на нем именно сейчас. На паутине к тому же парку можно было добраться гораздо быстрее, и Питер еле сдерживался, чтоб не полетать между зданиями высоток. Даже наплевать на отсутствие костюма и то, что его запросто могут узнать или заснять на видео,  просто внезапно хотелось чувствовать себя так же здорово, как это было до попадания в больницу.
Драйв, адреналин, постоянное ощущение опасности – то, без чего Паркер уже смутно представлял свою жизнь. И он действительно был бы рад прямо сейчас закончить и без того длительный отпуск народного мстителя и национального героя в одном лице, но не это сейчас было в приоритете. Ведь, в конце концов, существовало еще кое-что, без чего Питеру жилось… невыносимо. О, это слово всегда в точности отображало всё, что связано с Беком: его характер, их отношения, перепалки, привычки, способ жизни. В общем, кажется, Паркер просто подсел на определенный тип людей, выбрал среди них всех самого невозможного и прилип. В принципе, у пауков есть способность прилипать к твердым предметам, так чему тут удивляться?
Когда он практически подъехал к месту назначения, забоялся, что Квентина придется безумно долго ждать или, что еще хуже, он вообще не придет. Если разобраться, зачем ему Пит – парень, у которого настроение меняется по сто раз на дню? К тому же, от него всегда много проблем и он вечно пытается перевоспитать Квинта, прекрасно понимая, что прав на это не имеет никаких. А еще и часто ведет себя, как неповзрослевший и претенциозный подросток. Ужас, недостатков – масса, а из достоинств – одна лишь податливость, сговорчивость и умение не просто терпеть, а еще и по-хорошему сходить с ума от далеко не идеального характера Бека.
Совсем близко замаячила знакомая спина, и Питер смог облегченно выдохнуть. Настроение мгновенно поднялось до такой степени, что Паркер не сумел сдержать радостной улыбки, которая уже выдавала его с потрохами.
Парень вместе со скейтом оторвался от земли, выравнивая доску в полете передней ногой и, пролетев добрые несколько метров, приземлился на согнутых ногах прямо перед Квинтом. Черт, непередаваемые ощущения, как же он по ним скучал! Увы, не только по ним.
- Привет… - снова зачем-то повторил Питер. Пожать руку, обнять, похлопать по плечу, просто отсалютовать – что вообще нужно делать в подобных неловких ситуациях? И как реагировать на сигарету в руке? Нет, Квентин – взрослый парень и имеет право делать всё, что ему заблагорассудится, но раньше же он как-то жил без курения. Или Паркер вновь не знает о нем чего-то важного?
- Ты куришь? Черт… – пробортотал Паркер таким тоном, будто это самое большое разочарование в его жизни. И еле сдержался, чтоб не вырвать сигарету из рук, откинуть ее куда подальше и наорать на Бека за то, что он совершенно не заботится о своем здоровье. М-да уж, со стороны это наверняка выглядело забавно: только что вышедший из больницы после серьезных травм юноша отчитывает абсолютно здорового парня. Больного на голову, но всё же здорового.
- По телефону ты, кажется, говорил что-то про уток? – непринужденно продолжил он, делая вид, что ничего не происходит, и стараясь пока не думать о том, о чем на самом деле намеревался поговорить. – Давай их покормим? 

Даже в момент их первой встречи с Квентином всё было легче. Тогда он, правда, казался еще более невыносимым и сложным в общении, но Паркер ни на секунду не чувствовал себя неловко.
Даже в момент, когда Питер притащился к Квинту и заявил, что ошибался и хотел бы повторить всё, что было, но уже без выпивки, было легче. Да, понадобились неимоверные усилия, чтоб осмыслить происходящее, признать, что на мальчиков (вернее, на определенного мальчика) его тянуло не просто так, постучаться в чертову дверь гостиничного номера и долго бормотать что-то парню, который и без слов всё прекрасно понимал.
Даже в тот момент, когда Паркер узнал, что Квинт и Мистерио - одно лицо, было легче. Тогда казалось, что всему конец и нельзя найти ни одного компромисса. На горячую голову Питер всё для себя решил: Квентин Бек и Питер Паркер могли существовать только отдельно друг от друга, никаких альтернатив; если какие отношения и остаются, то только между Мистерио и Человеком-Пауком.
А потом... а потом прошло некоторое время, и Паркер перестал сгущать краски и  быть таким категоричным. И окончательно запутался. Во всем. В себе.
Сегодняшняя встреча должна была расставить всё по своим местам. Как ни странно, он совсем не чувствовал отвращения к Квинту, не хотел орать на него или убивать. Ну, разве что совсем чуть-чуть. За то, что начал курить. И потому что не дал заплатить в ларьке. Не то чтоб для Питера этот момент был сильно критичным, но чувствовать себя должным кому-то не хотелось.
Он понимал, что Квентин воспринимает всё иначе, для него подобные поступки - что-то само собой разумеющееся, а уж никак не искупление вины или какие-то намёки, но сделать всё равно ничего не мог. Ситуация казалась в корне неправильной.
До самого пруда они шли молча, так и не проронив ни единого слова. Вовсе не потому, что сказать было нечего,  скорее просто не хотелось. Если можно будет оттягивать момент очередного выяснения отношений до последнего, Паркер именно этим и займется. Не то чтоб ему нравилась неопределенность, просто решать что-то ему не нравилось еще больше.
Питер нес в руках скейт, периодически поглядывал на Квинта и полностью погрузился в свои мысли. "Сколько в тебе еще таких вот острых углов? Только к чему-то одному привыкнешь, как сразу другое всплывает," - подумалось ему. Еще немного - и Паркер совсем не удивится, если Квентин окажется эльфом из Лапландии. Или Ли Освальдом, сумевшим дожить до реального времени и сохранить при этом свою молодость. Да, с Беком надо быть готовым ко всему. Только как-то так получается, что у Питера нихера не получается.
Утки ему понравились. Паркер сразу же заулыбался, забыл о проблемах и сконцентрировался только на кидании крошек в кристально чистый пруд.
Здесь было красиво и нелюдимо в сравнении с Центральным парком. Питер находил в этом свой шарм: большие скопление народа всегда напрягали, а здесь в это время суток можно было походить в гордом одиночестве. Парень обязательно вернулся бы сюда еще раз, если б только он появился здесь не с Квинтом вдвоем. Если это их последняя встреча, у Паркера не должно остаться ни единой ассоциации с ним.
Когда большая части пачки с хлебными комочками уже была скормлена, Квентин обратился к нему и сам заговорил на не очень приятную для обсуждения тему. И сделал правильно.
Им нужен был этот разговор. Проблема только в том, что Паркер, как оказалось, был совершенно к нему не готов.
- Импровизировать. Это единственное, что я вообще умею делать в последнее время, - кротко выдохнул он, не оборачиваясь и боясь посмотреть в глаза Беку. Питер немного прошелся вдоль моста и остановился, положил рюкзак со скейтом рядом с собой, а сам сел, свесив ноги с моста. Затем опустился на лопатках вниз и принялся лежать, немного запрокинув голову назад и рассматривая Квентина с ног до головы.
- Слушай, Квинт, ты и сам понимаешь, что с самого начала наши отношения развивались слишком быстро и стремительно. Так не торопи меня хоть сейчас, я правда не знаю, как нам быть.

Что еще было в Квентине плохо - то, что он всегда докапывался до сути раньше Питера. И от этого становилось паршиво. Паркер и представить не мог, на протяжении какого времени Квинт уже обо всем знал, жил с этим, периодически засыпал и просыпался с осознанием, что у них самые странные отношения на свете. Питер бы так не смог, он бы не смолчал, первым узнав о Мистерио, а полез бы разбираться. А Бек, наверное, никогда б в жизни не открыл всю правду, если б Пит сам до нее не докопался.
Если честно, Паркеру Мистерио даже немного нравился, так как он хотя бы контролировал свое сознание и был адекватнее многих, с кем Пауку приходилось сталкиваться. Ну, ровно настолько, насколько человек, периодически грабящий, взрывающий город к чертям собачим и поклоняющийся рогатому богу, может быть адекватным. Но одно дело, когда им является какой-то левый парень, а другое - если это Квентин.
Можно было бы пожать плечами, глубокомысленно заявить, что "друзей надо держать близко, а врагов - еще ближе", засмеяться, но это было нифига не смешно. Он всегда наивно полагал, что, в случае чего, может доверять Квинту, а оказалось... как-то плохо всё оказалось, в общем.
- Квинт... - Питер закрывает лицо руками и вздыхает. Как бы он не пытался что-то решить, пересилить себя, сделать вид, будто всё по-старому, в памяти всё равно всплывал тот вечер, когда полуразбитый Мистерио лишился своего аквариума на голове. Паркер сорвался. Паркер орал, Паркер бросался на него пуще прежнего, Паркер готов был забить его до беспамятства, Паркер, задыхаясь, задавал вопросы, даже не надеясь получить вразумительные ответы. И теперь, несмотря на свою злость и разочарование, он здесь. И не может обижаться. Смотрит на Квентина, замечает очередной пончик в руках и еле сдерживает смешок: Питер уже и забыл, какой его Квинт сладкоежка. И хорошо, что тяга к всяким там пирожным побеждает вредные привычки вроде курения. Да, ему вроде вообще теперь должно быть параллельно на всё, что Бек вытворяет, но ведь не параллельно. А всё потому, что...
- Я просто хотел снова увидеть твою самодовольную рожу, понимаешь?! - он переходит на крик, глубоко вдыхает и сразу же успокаивается. Утки как плавали в своем пруду, так и плавают. Бесстрашные, что ли?
Питер пытается сосредоточиться и последовать совету. Выкинуть всё из головы и оставить действительно важное. Подумать о них с Квинтом. Он знал, к чему именно клонит Бек и даже мысленно соглашался с ним. Но признать это вслух не решался, даже немного боялся: тогда наверняка перестанет уважать себя. Переступать через свои принципы о честности, доблести и подобном мальчики-идеалисты так и не научились.
- Квентин, ты пойми, я не могу думать о себе одном. Ты действительно очень хороший, хоть в упор не замечаешь этого, но твой способ жизни…  Я думаю о всем этом больше месяца, но, чем больше думаю, тем хуже становится. Уж лучше бы ты курил как паровоз, - как-то грустно добавил он и снова начал:
- Слушай, допустим, я хочу, чтоб ты уехал. Но ты ведь мне этого не подаришь?

Конечно, если бы они вот так безобидно кувыркались (причем, заметьте, в прямом значении этого слова!) на полу у кого-то дома, еще можно было бы метаться из одной крайности в другую, строить из себя обиженного на весь мир мальчишку и откровенно истерить. Но когда вы вдвоем упали с моста в достаточно глубокий пруд, а один из вас еще и ушел под воду, тут уж не до шуток.
Питер вынырнул, прокашлявшись и судорожно глотая воздух, затем несколько раз моргнул и в панике осмотрелся по сторонам. Нигде. Нигде нет. Его Квинта нигде нет, только гребаные утки, которых сейчас хочется задушить голыми руками.
Глубокий вдох – и вниз. Никого. И какого черта был нужен такой большой пруд?! Как будто уткам много надо! Несколько миллисекунд на то, чтоб безрезультатно попытаться прийти в себя, вдох – и снова нырнуть. Опуститься на самое дно, оглядеться, увидеть, подобраться к нему со стороны ног, взять под мышки, всплыть с ним на поверхность, оттолкнувшись от дна. Паркера колотило изнутри, промокшая одежда тянула вниз, и нужны были огромные усилия, чтоб таки оказаться на поверхности воды, а потом с горем пополам доплыть до берега.
Подобный ужас Питер испытывал всего лишь несколько раз в жизни. Первый – когда на его руках истекал кровью, умирал дядя Бен, а всё потому, что кто-то не соизволил остановить грабителя. Второй – когда из-за него пострадала Гвен. Во всех своих бедах виноват он сам. И зачем, зачем надо было тащиться к этим уткам, зачем надо было вести себя, как последний придурок?! Почему нельзя было пойти в какое-нибудь кафе или спокойно посидеть на лавочке? А еще лучше – сделать вид, будто последнего месяца не было вообще, утащить парня к себе домой, в какое-то место типа Нью-Йоркского аквариума или вообще поехать в излюбленные Квинтом гостиницы и просто провести время вместе. Вместе. Это, по сути, единственное, ради чего Питер вообще пришел. Смирившись со всем, быть вместе, несмотря ни на что, ни на кого и ни на какие обстоятельства. Но почему, чтобы понять это, всегда нужны крайние меры?
Несмотря на то, что в основном Паркер знал обо всем в теории, делал всё на удивление уверенно. Незамедлительно расстегнул Квинту рубашку, в спешке сорвав несколько пуговиц, стянул пояс с джинсов и уложил его животом на согнутое колено. Энергичными движениями несколько раз сдавил грудную клетку, таким образом удаляя воду из трахеев и бронхов. У Квинта ведь всегда так: если  не воды из пруда нахлебаться, то какого-нибудь алкогольного напитка.
Нащупал пульс - есть. А вот дыхание слишком слабое. Так. Что дальше? Собраться, переложить на Квентина на асфальтную дорожку, встать на колени сбоку от него, глубоко вдохнуть и делать искусственное дыхание. Раз. Два. Три. Десять. Четырнадцать. Наконец-то.
Паркер судорожно сглотнул, нерешительно замер в нескольких сантиметрах от губ и прежде чем успел вообще подумать, прошептал:
-  Делай что хочешь, как хочешь, когда хочешь, но, умоляю тебя, больше никогда меня так не пугай, - уткнулся куда-то в нос. - Только.. только береги себя, прошу, а остальное я переживу. И Мистерио твоего тоже.
Сердце забилось еще сильней. Малейшее дуновение ветра - и холод от промокшей одежды пробирал до костей. Питер впервые пожалел, что не носит в рюкзаке термос с чаем или сменку. Квинту, вон, точно предписано заболеть. У людей отчего-то такой слабый иммунитет...
- Как ты себя чувствуешь? - с неподдельным беспокойством в голосе спросил Пит. - Квеш, горе мое, поедем в больницу или...? Нам надо тебя отогреть.

Удивительно, но даже спустя такое огромное количество времени Квинт не переставал его удивлять.
Направляясь в этот парк, Паркер и представить себе не мог, чем это всё обернется. Ладно, он вообще себе ничего не представлял и ни о чем не думал, предпочтя импровизировать в лучших традициях Питера Паркера, нежели строить какие-то далекоидущие планы. Да и какие к черту планы, когда дело касается Квентина Бека? Он же как минимум непредсказуем. Он умел каждый раз по-новому эффектно извиняться, создавать приятное впечатление воспитанного молодого человека, когда меньше всего этого от него ожидаешь, устраивать сюрпризы с поводом и без, в считанные минуты поднимать Паркеру настроение – и это далеко не весь список умений Бека. Ну и как от такого отвернуться?
Пит молча кивнул и достал из кармана рубашки Квинта телефон. Водонепроницаемый. Весьма практично. Вызывая такси и помогая Квентину встать, Питер с грустью подумал, что своему-то сотовому точно кранты. Даже если дома (а когда парень там будет, о!) его разобрать, промыть спиртом все металлические части и дать просохнуть, жить долго он не сможет: дорожки на плате постепенно всё равно будут окисляться и разрушаться. Ну и к черту, эта проблема – такой пустяк; главное, что скоро он снова вернется в «Бьюгл», продолжит снимать Паука и быть этим самым Пауком – и всё будет как раньше. С единственным изменением: не придется, по крайней мере, выдумывать тысячу поводов, чтоб сбежать со свидания спасать город. Или, в случае Квинта, разрушать. Кажется, они действительно нашли друг друга.
Даже в таком состоянии Квентин умудрялся оставаться колючей язвой и грубить окружающим. Но отчитывать его сейчас – глупое занятие, поэтому Паркер только вздохнул, усадил Квинта в авто и прижал к себе. Молчал, не решаясь что-то сказать или спросить, хотя спрашивать было что. Говорить – тоже. Все подождет лучшего момента.
Адрес он, конечно же, помнил. Вообще, Питер долго привыкал к гостиницам, поначалу чувствовал себя там не очень уютно, предпочитая при любом удобном случае тащить Квинта к себе. В пустом доме хоть никому до вас не будет дела.  Но конкретно с этой гостиницей, в которой, кажется, Бек жил дольше всего, было связано много хороших (реже – плохих) воспоминаний. И если б не последнее из них, всё было б замечательно. В памяти предательски всплыл вечер, когда полупьяный Паркер заявился к метрдотелю, избегая встречи с Квентином, и притащил все вещи, подаренные когда-то Беком. Бросил дубликат ключей от номера, заорал на весь холл, что ему "от этого мерзавца ничего больше не нужно".
По сути, это была правда: Питеру от Квентина не нужно ничего, кроме самого Квентина. Со своими заморочками, непростым характером, дурными привычками, любовью к сладкому - всем, что вообще имело к нему отношение. Другое дело, что тогда и отношения к нему не хотелось иметь. И чтобы продемонстрировать это, Паркер совсем по-детски заявлял, что, помимо всего прочего, ненавидит этого мерзавца и больше никогда не захочет его видеть. А сейчас он на пару с метрдотелем – тем самым, которому и пришлось в свое время выслушивать откровения Питера, - тащит Квентина в номер и уже не считает его мерзавцем. Более того – вроде как не ненавидит.
- Какой ты всё же невероятный засранец… - тихо шепчет он. – Как же это всё на тебя похоже…
Питер подходит вплотную, стягивает с Квинта рубашку, снимает ремень,  расстегивает молнию на джинсах и останавливается.
- Дальше - лучше сам. Я пока чайник поставлю, - направляется к шкафу в надежде найти что-то из своих вещей. Облегченно вздыхает, увидев всё, что ему необходимо, и мысленно хвалит себя за то, что в прошлый раз духу появиться в номере и забрать всё свое не хватило. Боялся нежданной встречи и ее последствий.
Таки включив чайник, направился в ванную, где переоделся в темные джинсы и пуловер с рубашкой. А затем вернулся к Квинту и застыл на месте, втупившись в него взглядом. Вернее в то, во что он был одет.
Удивительно, но даже спустя такое огромное количество времени Паркер не переставал ему удивляться.

Помнится, Флэш когда-то приходил в колледж в футболке с Человеком-Пауком, охарактеризовав себя как самого преданного его фаната. Паркера, который до того момента, пока не решился постоять за себя, регулярно получал от Юджина, подобная ситуация изрядно веселила. Оказалось, нужен лишь кусок латекса и немного паутины, чтоб для хулигана превратиться из мальчика для битья хулигана до национального героя.
В случае с Квинтом всё, конечно же, было по-другому. Тот вряд ли восторгался необычайными способностями Паука или записывал себя в число его поклонников. Однако принт с Паркером в трико Беку шел гораздо больше, чем тому же Флэшу. В этом определенно что-то было.
- Оу, да ты, похоже, просто помешан на этом парне! И почему раньше я этого не замечал? – усмехнувшись, восклицает Питер после длительного ступора, вызванного то ли самим нарядом Квентина, то ли его хриплым и немного сиплым смехом.
По безмолвной просьбе приносит мобильный, с какого-то перепугу оказавшийся в мокрых джинсах Питера, с какой-то непонятной самому ему тоской смотрит на Бека и отдает сотовый.
- Значит, покупаешь дом, - это больше утверждение, нежели вопрос. Больше даже для самого Паркера, нежели для Квинта. То, что Бек идет на этот шаг, означает, что в Нью-Йорке он действительно планирует задержаться надолго, как и обещал в больнице. Питер должен почувствовать облегчение, но сейчас не до него: вот это невозможное чудо, собравшееся окончательно переезжать из своего Голливуда в Нью-Йорк, хочет еще и серьезно заболеть. А это всегда чревато последствиями вроде ухудшения характера, увеличения количества капризов и абсолютной невыносимости. Вытерпеть это практически невозможно, хотя выживать еще худо-бедно получается.
Питер тяжело вздохнул, притащил из кровати в спальне подушку, сразу же подложив ее под голову Квинту, и одеяло, которым его и укрыл.
- Лежи и не вставай, я сейчас, - побежал на кухню, выключил чайник и начал открывать различные тумбочки и шкафчики, совершенно забыв, где у Квинта чай и есть ли он вообще. Пакетиков не оказалось, но зато разнообразных бутылок с виски, скотчем, коньяком – вагон и маленькая тележка.
«Выйду же – начнет пить», - с досадой думал Питер, еле сдерживаясь, чтоб не взять и не решить проблему кардинально: не оставить в живых ни одну бутылку. Но, во-первых, это слишком безрассудно, а, во-вторых, возможно, за этот месяц с небольшим Квентин научился нормально болеть? Шанс, конечно, призрачно мал, но ведь чудеса встречаются, правда?
В холодильнике Паркер нашел целый лимон, с кусочков которого и заварил чай. Вместо сахара положил две ложки меда – как минимум для горла полезней будет. – Вот, выпей. Между прочим, вкусный. И лимоны ты любишь, - помог немного приподняться, вручил кружку и сам показательно отпил несколько глотков из своей. Сам Питер, как ни странно, чувствовал себя просто прекрасно и ни на что, кроме чувства беспокойства за Бека и легкой усталости, пожаловаться не мог.
- Да, я хочу, чтоб рыбки были не только у тебя в голове, но еще и в аквариумах твоего дома, - Питер присел на корточках возле кровати и бегло просмотрел страницы каталога. – Они все хороши, выбирай любой. А рыбок я могу даже кормить, если ты будешь забывать. Вернее, когда ты будешь забывать. Еще вернее – всегда.