Что говорить, когда Рейвен была еще с Чарльзом, способность Азазеля ее одновременно напугала и восхитила. Он был быстр и смертоносен, он казался настоящим исчадием преисподней, вышедшим на свою адскую охот, запах серы, алые вспышки и клубы ржавого дыма только добавляли эффекта для и без того сложившегося впечатления. Если бы ее спросили о том, каковы ощущения от первой в жизни телепортации, синекожая ответила бы, что ее за ноги привязали к двум колесницам и адовы кони протащили ее по раскаленным скалам от самого лимба и до последнего круга, причем не уходя с первой космической скорости.

Ей не позорно, ей просто нужно снова научиться дышать... и чтобы эта красная хитрая рожа так не ухмылялась, пристально наблюдая за тем, как она, Рейвен, хватается за шею и пытается царапать кожу пальцами в перчатке, силясь вернуть кислород в кисло-пустые легкие, как медленно опускается на колени на землю, отпустив руку Эрика, но пробуя найти ее вслепую где-то в воздухе. Через несколько секунд становится легче... Боль уходит, мир перестает танцевать венский вальс... Сквозь кроны вековых деревьев пробиваются яркие, но робкие лучи солнца, мягкая трава под ногами отражает свет золотом и малахитом. В воздухе стоит запах свежести, озона - недавно здесь гремела гроза.

Чарльз, смотри, какая красота! - мелькает в рыжей голове, го с губ срывается только невнятное шипение.

Стоило оглянуться по сторонам, вновь протянуть руку - Чарльза здесь нет и не может быть. Рядом с ней Эрик, и она сама так решила, это было правильно, этого просил разум, этого искало сердце. Но не звать по имени того, кто столько лет был неотъемлемой частью ее жизни, она не могла. И в глухом, сдавленном шепоте звучало имя лучшего... нет, единственного друга.

Она же сделала выбор и смотрела с земли на того, кто указал ей ее путь, настоящий, горький и тяжелый. Не так Рейвен представляла себе прощание с Чарльзом, не когда он лежит на земле, раненый, с пулей в спине, словно следом предательства. Не на Кубе, нет. Она вообще не знала, как это сделает. Она понимала, что послужило катализатором, что подтолкнуло ее к принятию именно такого решения, но вместо того, чтобы чувствовать радость от появившейся определенности, Мистик получила горечь и пустоту. Но, глубоко вдохнув, она уверенно встала на ноги - ее терзания никого не касались, каждый из присутствовавших уже сделал свой выбор, муки совести метаморфа никому не сдались. Азазель хмыкнул, осмотрев ее с ног до головы, она лишь одернула одежду и пошла следом за Эриком. Вопрос силы и лидерства сейчас не стоял.

База, которая должна была для них стать временным пристанищем, сразу вызвала у Рейвен отвращение. Сырость, затхлость напоминали о подвалах и забросах, по которым она пряталась, в которых она жила, сбежав из детского дома. Этот запах, смрад приюта, потерявшего обитателей и жизнь, бил в нос и вызывал рвотные позывы. Если они собираются здесь осесть на какое-то время, придется вернуть этому месту вид нормального жилища, но об этом можно было потом подумать, пока хотелось всего две вещи сделать: раздеться и напиться. И, судя по звукам, которые издавала Ангел, не только с рыжую голову пришла такая мысль. 

В кухне, поросшей пылью, с шкафчиках обнаружились консервы, какие-то крупы, ставшие обиталищем новой цивилизации, а самое главное - нашлась бутылка вискаря. То, что нужно. Отмыв тщательно два стакана, Рейвен еще и пузырь ополоснула и отправилась на поиски того, кому нужно сейчас надраться намного сильнее, чем ей самой.

Мистик не спрашивала, можно ли зайти в кабинет, царского "уйди, Рейвен" она бы не приняла. Просто ввалилась и, как констатацию факта, поставила на стол перед Магнито оба стакана и бутылку. Разлила по половине, осмотрела придирчиво и плеснула ему почти до краев, себе же оставила, как было - и так столько никогда не пила, сколько собиралась сейчас за один присест. И, не поднимая стакан, просто молча выпила залпом, поморщилась и приложив кулак к губам, отошла к дальней стене, где было окно.

Насчет некоторых вопросов, заданных, требующих ответа, откровенно хочется, чтобы они относились к риторическим. В частности, тот, который задал Эрик, требовал обдумывания, причем не через столь малое количество времени после того, как было принято решение, в единый момент поменявшее жизнь. Либо она пока слишком мало выпила, чтобы оперативно решить, что нужно сказать в такой ситуации.
- Дай подумать, - скорее, в пустоту поговорила Рейвен, даже не посмотрев на своего собеседника, но присев на подоконник и уткнувшись лбом в стекло, - думалось от этого не лучше.
В голове царил полный хаос, и алкоголь лишь усугубил эту сумятицу, лишь перемешал и без того разбросанные кусочки мозаики. Почему-то возникало острое желание не сидеть вот так и не смотреть невидящими глазами на зеленый лес за пыльным окном, но подняться и сбежать. Не обратно, не к Чарльзу - все-таки даже у метаморфа были какие-то представления о гордости - затеряться между вековых деревьев и прокричаться, орать, пока в горле не останется глухого хрипа вместо голоса. И глубоко в мыслях девушка уже неслась по заросшей, едва приметной тропинке на север, в спину светило невыносимо яркое солнце... лишь в мыслях, тело же оставалось на месте, не шевелясь, даже грудь слишком незаметно наполнялась воздухом.
Она прекрасно осознавала, насколько закономерен этот вопрос, раз она сама пришла, раз не сказала ни слова, но молча предложила выпить. Вернее, надраться в стельку. А еще лучше она понимала, что с ней Эрик напиваться не станет, - сейчас она не та, с кем он мог быть расслабиться, ведь даже своим видом она напоминала о только что произошедших событиях. Она была связана с Чарльзом очень плотно, могла и ассоциироваться с ним в качестве друга, соратника.
Через некоторое время Рейвен все-таки отлипла от стекла и, глубоко вздохнув, все-таки повернулась к Магнето. Как она и ожидала, стакан уже был опустошен, за ним явно должен последовать еще, как минимум, один.
-  Если бы это был кто-то другой, Чарльз бы приложил все усилия, даже пошел на обман, лишь бы я осталась. Но я пошла с тобой, для него это было нечто иное, - мысли путались, слова не складывались в нормальные предложения, потому, рассматривая, как свет играет на резных гранях стеклянной посуды, она надеялась, что сможет хоть часть своих мыслей до собеседника донести. - Я забралась в его дом в 44-ом году, чтобы добыть еды. Он назвал меня другом, приютил.
Рейвен резко мотнула головой - мир слегка поехал в сторону, где-то внутри потеплело, а в затылке глухо зазвенело. Все-таки идея пить столь крепкий алкоголь на пустой желудок не относилась к хорошим. Зато виски развязывал язык, и понемногу синекожая приходила к тем мыслям, которые даже допустить не могла в поместье Ксавье. В слегка пьяном все ранние события представлялись иными.
- Он знал тебя не больше трех месяцев, - на деле, она так и не поняла, сколько же времени прошло... с такой скоростью оно летело: казалось, только-только Чарльз бурно отмечал защиту своей работы, а после жизнь закрутилась в совершенно неожиданную тугую пружину... и вот уже вся земля оказалась усыпана медными и золотыми листьями. - Если не меньше. И верил тебе безоговорочно... За почти 20 лет знакомства я не заслужила такого доверия.
В голосе метаморфа не было ни капли осуждения и даже удивления - только непонимание. А после, проговорив все это, она только нахмурилась... ответа на вопрос Эрика у нее по-прежнему не было.

Играть с огнем? Умеем, практикуем. Пока что неосознанно, под действием алкоголя и собственной глупости, наивности, детского представления, что кому-то в этом мире может быть интересна правда. По мере того, как взрослеем, выясняем, что у всех правда своя, а Истина недостижима, потому и живет постоянно какая-то промежуточная стадия, которой даже названия-то нет.
В голове слегка звенело, зато язык развязался настолько, что Рейвен действительно начала говорить именно то, что думает. Она просто выдавала свою собственную правду, до которой никак не могла дойти все то время, что они провели в поместье. Теперь же все вставало на свои места: когда-то давно она думала, что любит Чарльза, что он - ее мужчина и судьба, что не зря их вот так свело вместе, двух изгоев в огромном, опасном и жестоком мире. Чуть позже она отказалась поступать в колледж, ведь это означало, что придется уехать и расстаться с Ксавье, и она осталась... Еще дальше последовала за ним в Великобританию, когда ее милый друг осознал, что его ждет Оксфорд. Она не оставляла его ни на минуту, поддерживала, как могла, всегда была на его стороне. И так сжималось все внутри, когда на горизонте внезапно проявлялась какая-нибудь буферастая фифа, которой телепат старательно строит свои бл**ские голубые глазки. Многих удалось отвадить, порой же приходилось терпеть царские "уйди, Рейвен" и "не мешай, Рейвен". Особенно раздражало, когда из соседней комнаты раздавались откровенные звуки, - тогда синекожая просто брала сумку и уходила, хлопнув дверью.
Чарльз, казалось, не замечал сумасшедшей ревности своей верной подруги. Или закрывал на это глаза... И как-то ее заботливый старший брат проворонил, что девочка выросла, а после попала в плохую компанию, чуть не пристрастилась к наркотикам... Нет, после были дикие разборки, промывание мозгов. И даже столь желанное бережное отношение к девушке. Но иллюзия относительно любви дала трещину, либо просто глупенькая Рейвен играла в сердечные дела в одни ворота.
Все это мелькало перед глазами, пока синекожая наблюдала за Эриком, направлявшимся к ней. Поначалу она подумала, что, судя по тому, с каким резким звуком оказался отодвинут стул, мужчина просто в ярости, а, следовательно, ей может не поздоровиться. И, тем не менее, не пошла на попятный, но и на рожон лезть не собиралась. С неподдельным интересом рассмотрела вблизи лицо Эрика - кажется, только сейчас она заметила, что железная воля у него не только в поведении проявляется, но и черты лица полностью соответствуют тому, что девушка узнала о его характере.
- Доверие? Предал? - переспросила Рейвен задумчиво, с паузами, а после, сосредоточившись и сфокусировав зрение, ткнула мужчину пальцем в грудь. - Если только ты сам так считаешь, - пожала плечами. - Заставил его считать тебя врагом numero uno? Однозначно нет.
Наверное, Мистик следовало замолчать, тем более, что скрежет металла она слышала прекрасно. Вот только никакого страха перед могущественным мутантом не испытывала. И не в выпитом было дело - она знала, как хорошо работал эффект Шахерезады: стоило только забросить удочку, а дальше все шло по накатанной. Оставалось только пробудить интерес к обсуждаемой теме.
- Не оправдал ожиданий, надежд... вернее, иллюзий... это да, - метаморф многозначительно подняла палец. - Он не готов пока принять, что у каждого своя правда-истина.

- И все равно он продолжал надеяться, что его идею о мирном сосуществовании ты примешь как собственную, - пробормотала Рейвен, осмотрев внимательно свой стакан.
Там оставалась еще пара капель, которые она поспешила влить в себя, запрокинув голову назад. А после подошла к столу и разлила еще по половинке... в бутылке еще что-то плескалось, но следовало остановиться. Им обоим уже хватит - на пустой желудок и так плохо идет алкоголь, хоть и не так сильно чувствуется опьянение. Зато будет возможность после провалиться в вязкий сон без сновидений - это нужно им обоим. И Эрику, и Рейвен будут чудиться эти бесконечно печальные глаза, в которых застыло разочарование. И долго еще этот голос с забавным акцентом будет их преследовать...
- Иллюзии, фантазии. Даже его дом казался ожившей сказкой. Наверное, и вся жизнь тоже, - уставившись куда-то в стену, промолвила синекожая и нервно облизнула губы. Теперь она понимала, почему ушла - не потому, что перестала поддерживать мысли Чарльза, и не отправилась она в погоню за настоящим мужчиной. Просто устала чувствовать шоры и розовые очки на своей голове. Жизнь - горькая штука, но и этого передержанного вина надо было попробовать.
- Не примет, но и не станет ее оспаривать. Нужно время... возможно, долгие годы, - метаморф взяла в руки оба стакана и, резко развернувшись на пятках, подошла к собеседнику, молча всунула ему в руку виски.
Последнюю фразу Леншерра Мистик обдумывала тщательно, искала в его лице ответ. Но видела только боль, отпечатавшуюся в резких чертах. Не этого ее друг сейчас хотел. И не той она была, с кем бы он предпочел вести сейчас задушевные беседы. Но была только она, остальные не поняли бы, что за фарш остался от души Магнето после Кубы. Да и сама она не могла осознать всей этой драмы. Тайком она подглядывала за тем, как вечерами эти двое играют в шахматы, слышала смех, видела счастливые улыбки... наверное, даже ревновала и корила себя за то, что так и не поняла, как вести партии, как выстраивать стратегию и просматривать наперед ходы противника, как организовывать защиту. Она сама себя причислила к тактикам, которые могут оперативно реагировать на внезапно меняющиеся условия. Но мало она думала о последствиях. Даже тогда, когда уходила, когда смотрела в глаза Чарльза и все желала отвести взгляд, чтобы не видеть, сколько всего на деле хочет ее брать сказать, но все-таки проявила заложенное природой упрямство. Несмотря ни на что, пыталась показать ему, что она не та безмолвная овечка, робкая и покорная, которой он привык ее считать.
- Человеколюбие... - в одной руке Мистик держала стакан, - Чарльз, - обозначила его условно поднятым вверх указательным пальцем второй руки, поставила ладони рядом. - Человеколюбие, - повторила и отвела левую руку в сторону, - Чарльз, - и правую распрямила, открыв грудь. - Эта мойва... то есть Мойра не все человечество, в том числе и для него. Он за мирное сосуществование, но не любовь.
Перчатки страшно мешали, от них синекожая все-таки избавилась, стянув зубами, а после небрежно сбросила на подоконник. На несколько мгновений задумалась и, отставив стакан на ближайшую полку, расстегнула молнию на костюме. От этой формы, ненужной, мешавшей, ей хотелось избавиться. И дергаными движениями она довольно споро справилась с этой задачей. Подошла поближе к мужчине и, проведя чешуйчатыми пальцами по его щеке, задумчиво нахмурила лоб.
- Хочешь иллюзию?

Чарльз - стратег и аналитик, к тому же, он пытался приучить свою маленькую Рейвен к подобному типу мышления, но она почти не усваивала уроки долговременного планирования, предпочитая решать проблемы по мере их поступления. Она всегда была и будет младшей и неразумной, любящей и бесконечно преданной. Когда ее голубоглазый шатен изъявил желание поступить в Оксфорд, синекожая поначалу расплакалась, заперлась в своей комнате, а на следующее утро уже собрала чемодан и заявила, что без нее он, брат, никуда не поедет. И так и сидела на лестнице, обнималась с сумками, пока Ксавье со вздохом не согласился. Она ликовала: тогда телепат был ее выше на полторы головы, и она висела у него на шее, целовала в обе щеки и улыбалась. И ей было совершенно плевать, что нужно закончить школу, думать о поступлении в колледж. Для таких вещей у нее был Чарльз. Именно он помог все организовать с документами, с переводом в новую школу в Великобритании. И после он настоял, чтобы Даркхолм продолжила обучение. Сопротивление было абсолютно бесполезно. Тогда она таскалась за братом, как хвостик.
Как же все поменялось... Преданность окончилась бегством, глупая влюбленность ревностью и непониманием. Они ведь никогда не ссорились - не получалось злиться на него, и не в телепатии было дело: просто нельзя было не улыбаться, глядя в это добродушное лицо, в бездонные лазурные глаза. Еще в детстве Рейвен пыталась придумать себе облик для маскировки и хотела такой же цвет глаз, как у Ксавье - он казался неземным, словно ангелы запускали солнечные зайчики через чистейший топаз. Даркхолм, еще совсем девочка, честно пыталась скопировать этот чудный оттенок, но ничего не выходило. Потому пришлось довольствоваться тем, что получилось. А потом она привычной стала ежедневная маска.
У Чарльза черты мягкие, щеки кажутся чуть пухловатыми из-за постоянного здорового румянца и ладно очерченных скул. Он часто заводит плечи назад, спину держит прямо, но не нахально, оголяет, оставляет без защиты грудь и живот, чуть выставляет голову вперед и закладывает руки в карманы. Походка расслабленная, немного вальяжная, хотя в осанке порой чувствуется намек на напряжение. Он смешно хмурит брови, при этом может слегка жевать нижнюю губу. У него бывает малоприметный горизонтальный нистагм, когда он крепко задумывается. Крохи, по которым собирается портрет.
- Только молчи, - на какую-то долю секунды сердце ушло в пытки. Все внутри кричало, что Рейвен второй раз за сутки рискует всем, в том числе собственной жизнью.
Она представления не имела, как Эрик отнесется к ее задумке, не оскорбит ли его та иллюзия, которую она приготовилась предложить ему. Над ней нависал тот, с кем она пошла, слишком странно и близко. В иной ситуации она радовалась бы, но теперь, после уже сложившегося разговора ощущалось некое давление - не из-за разницы в росте или возрасте, но его терпеливое ожидание более походило на вызов. Но она выдержала - не отвела взгляд, не дрогнула, не отошла ни на дюйм. И даже глубокий вдох сумела сделать обычным, и пульс пыталась выровнять. Получалось.
Отставить стакан, стараясь не терять контакт с глазами оппонента, расправить плечи, заложить руки в появившиеся карманы брюк. Когда чешуйки улеглись, на Магнето смотрела обещанная иллюзия, потерянная для них обоих. В повседневной одежде, на ногах и без боли во взгляде топазовых глаз. Тот самый Чарльз, которого они знали еще вчера.

Он удивлял ее раз за разом - каждый день с тех пор, как он ворвался в их с Чарльзом жизнь. Строптивый, своевольный, горячий. Этот взрывной характер никак не сочетался с внешностью, словно заточенной под педантичность, взвешенность, под четкое планирование даже самого далекого будущего. И этот характер казался только вершиной айсберга, складывавшего всю суть Эрика. Насколько же сильно он отличался от остальной команды, которая должна была работать на ЦРУ. Все были детьми, великовозрастными, напуганными, пытавшимися за веселостью скрыть собственный страх перед неизвестностью, перед будущим.
И именно тогда, когда Чарльз, сумасбродный, полез за этим самоубийцей в воду, неизвестно, на что надеясь, когда достал замерзшего, мокрого и усталого в своей злости Леншерра на борт корабля, в ее собственной душе проросли первые зерна настоящего, первородного гнева. Ради кого-то там, непонятного, явно не настроенного на сотрудничество, на дружбу, ее брат рисковал жизнью, пошел на сумасшествие. А если бы ничего не получилось... а если бы он, Чарльз, утонул?! Сколько раз она прокручивала эту ситуацию в голове, и внутри все начинало сжиматься, а сердце чуть не пропускало удар. Тогда, в другой жизни, она боялась за телепата. Теперь же в груди укоренился страх потерять и мастера магнетизма.
Не любовь и даже не дружба. Она понимала, что ни того, ни другого здесь она не получит. Но вот ощущение твердого плеча рядом, правильные компаньонские и равные отношения - это она могла бы построить. Не орден с четкой иерархией, но братство, в котором все будут равны. Братство, лидер которого себя уже заявил, как мудрый учитель, готовый помогать развиваться, узнавать новое и бороться за жизнь и будущее.
Давно она боялась боли, а после, получая в детстве раны, наблюдала, как синие чешуйки образуются на месте шрамов. Ее били, пытались заколоть ножами, расколошматить ей голову. С Чарльзом она расслабилась, научилась скрываться, но бояться не перестала. Его расположение и протекция действовали ровно до того момента, пока она не меняла облик на свой настоящий. Даже через пару десятков лет казалось, что ее истинное синее лицо с желтыми глазами вызывает у брата, если не страх, но неприятие и отвращение. Она тянулась к нему, но он этого то ли не видел, то ли отказывался понимать. И все ее попытки стать ближе, обнять уже в качестве женщины шли прахом.
Еще минуту назад она готова была поспорить, что Магнето превратит ее лицо в месиво из тканей, костей и хрящей за такие фокусы, за такую иллюзию. После возникло фантомное ощущение, что при взгляде на поддельного Чарльза мужчина сделает что-то сокровенное, предназначенное только им двоим, что Рейвен будет в этом лишней. Но когда он отворачивается, с губ срывается вздох облегчения... И снова Мистик может быть собой - нагой, синекожей и теперь уже бесконечно усталой, роняющей голову себе же на грудь. И все-таки на сухих губах расцветает неуместная улыбка.
- Спасибо... - говорит и сама не может в полной мере осознать, за что благодарит Эрика.
И прекрасно она понимала, что если он спросит, за что, она не сумеет дать внятного ответа. В голове крутились обрывки мыслей: за то, что не причинил боли, что вообще не прикоснулся, что в чужом теле, несмотря на какие-то потаенные желания, все равно увидел именно ее. Рейвен готова была поспорить, что не обладая телепатией или каким-то еще особым зрением, Леншерр мог бы ее узнать в любом облике, потому что за всеми слоями маскировок видел именно эту желтоглазую суть.
На секунду сжав ладонь в кулак, метаморф подняла голову и, сделав мелкий шажок вперед, положила ладонь на плечо Магнето, чуть сжала пальцы - некрепко, но ощутимо - заговорила же лишь спустя пару секунд:
- Этим ты мне и нравишься, Эрик, - ты не признаешь иллюзий. И теперь я не жалею, что отправилась с вами.