К ВАШИМ УСЛУГАМ:
МагОхотникКоммандерКопБандит
ВАЖНО:
• ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ! •
Рейтинг форумов Forum-top.ru

CROSSGATE

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » CROSSGATE » - потаенные воспоминания » Делай ноги


Делай ноги

Сообщений 1 страница 24 из 24

1

ДЕЛАЙ НОГИ
http://s017.radikal.ru/i440/1408/83/3ce2a78a86cc.gifhttp://33.media.tumblr.com/1c1f42803c02e4bf8f8204592def86b6/tumblr_mubz66pYTj1qdb5ymo2_250.gif
http://s020.radikal.ru/i720/1408/6e/86910be05d1d.gifhttp://33.media.tumblr.com/9538863b6d0f1460151c21a8a098276b/tumblr_mubz66pYTj1qdb5ymo9_250.gif
[supernatural & the road back]

Хелло, Людвиг! Как обживаешься в новом времени? Да, прости, что заглянул без подарков к переезду. Ой, а что это там у тебя, печенье?! Мне бы поесть да немного отдышаться. И отлежаться. Перевязка? Хорошая мысль. Понятия не имею, как унять кровь, никогда раньше не приходилось.
Что со мной? Да так, ничего серьезного. Хочешь знать больше? Точно хочешь? А, прости, придется: хвост-то я привел за собой.
Куда мы? Куда глаза глядят! Если будем петлять, возрастет шанс, что найдут нас не сразу, а поймают и того позже. Может быть, мы даже успеем справиться с этим до того, как попадемся. Что? Да, конечно, это мои проблемы и я в них тебя втягиваю глубже прямо сейчас.
Кто те славные существа, что пытаются нас убить? Справа налево: озлобленные призраки, оборотни, вурдалаки, ведьмы и... как это тебе никто не говорил, что детские сказки на ночь имеют обыкновение материализоваться в самый неподходящий момент? Нет, я, конечно, шутник, но не до такой степени. Добро пожаловать в реальный мир, парень! Шевели ногами быстрее, пока их не откусили!
А.. знакомься. Это ангелы. Больших ушлепков не встретишь, даже если успеешь познакомиться с нечистью во всех мирах. Неважно, что тебе успели рассказать о них старушки из воскресной школы.
Не связывайся с ними, никогда.

участники: Ludwig Breier, Gabriel.
время:  2014 год.
место действия: Кобленц, Германия.
предупреждения: [зацензурено], но я уже боюсь.

0

2

Одно из простейших правил мироустройства гласит: в грубой материальной реальности теория частенько уступает практике, умение побеждает знание, если их столкнуть лоб в лоб, а дважды два не всегда четыре.  Правило касалось всего, от поедания пончиков на скорость до актуального ныне обращения со временем и пространством. Гавриил, подобно всем крылатым братьям, способный практически как угодно искривлять то и другое по первой прихоти, не слишком серьезно относился к знанию о прорехах в них – стабильных и возникающих стихийно, почти беспричинно. Это люди – не ангелы! –  могли случайно находить  в платяных шкафах параллельные миры с фавнами и фригидными ведьмами, пропадать из Средневековья, чтобы попасть в гущу сражений Второй мировой, или с размаху вляпываться в бесконечный хроноворот – вроде наставительной проказы с днем сурка Сэма Винчестера;  с той разницей, конечно, что  обычно никто не создавал аномалии специально.  Они просто существовали. Изредка перемещались или изменялись, порой исчезали вовсе. И, разумеется, вписывались в Общий План Творца, что, по мнению Гавриила, куда красноречивей свидетельствовало о близком родстве озорного фокусника и всемилостивейшего боженьки, чем  воскресный обед в кругу семьи.
Кто же знал, что однажды ему придется воспользоваться  окошком в пространстве, вместо того, чтоб прорубать проход самостоятельно? Да еще в сверхэкстремальных обстоятельствах?

Спасительный прыжок удался на славу. Его буквально вышвырнуло с высоты трех метров, шмякнуло оземь с интригующим плюханьем (или хрустом? кто там разберет в суматохе)  и протащило по инерции до полного слияния с ландшафтом.  Ровным, гладким,  без щекочущих бугорков под ноющими ребрами – и на том спасибо. Выдержав приличествующую случаю паузу, то есть не выждав вовсе, Гавриил с трудом открыл правый глаз и мрачно попытался стряхнуть битумные крошки со слипшихся ресниц.
«Здравствуй, асфальт! Вот и познакомились».
Право, не все же впахивать в твердые горизонтальные поверхности  только чужие физиономии, пора собственноподбородочно потрудиться на тротуарной ниве. Нос, судя по красноречивым ощущениям, ему сломали незадолго до падения, так что трястись над безупречностью линии профиля было поздновато. А оплакивать пока рано, обманчиво умиротворяющая тишина вокруг могла означать что угодно: от временной передышки до «О Боже, о Боже, он стоит прямо надо мной!». Впрочем, в последнем случае торопиться было уже некуда, а в первом – еще некуда, все едино. Хотя, судя по всему, на пустынной улице Гавриил оказался в одиночестве, без сопровождения.  Впору менять имя с Локи на Лаки, раз уж довелось оказаться таким беспросветным счастливчиком.
Понадобилось две с половиной позорных попытки перевернуться, прежде чем  руки перестали трястись, а тело соизволило изогнуться под углом малым, но достаточно болезненным и без постороннего вмешательства. Каждое движение давалось с таким трудом, будто Гавриила продолжали пинать по ребрам, но боль можно было перетерпеть. Куда сложнее оказалось справиться с дезориентацией и тихой отчетливой паникой, охватившими архангела в момент понимания: в его временную хибарку на краю города притопала с официальным визитом стая гулей, а он даже не способен встретить гостей, как подобает.  Ни налить чашечку чая, ни поджарить вожака на гриле, ни скрыться, чтобы понаблюдать со стороны -  ничего.
Самое обидное, что переход от привычного могущества к полной беспомощности произошел совершенно незаметно.   Гавриилу не приходилось ограничивать силу ни при каких обстоятельствах. Он не свыкся со своими возможностям так, будто бы они были естественны, нет. Они в принципе   были естественны, как дыхание и врожденное стремление к саморазрушению у людей. Кое-чему, правда, пришлось учиться, но для того, чтобы растолочь в кровавую кашицу толпу безмозглой  нечисти, тончайшие манипуляции с реальностью вовсе не требовались. Хватило бы и  банального рукоприкладства  или вспышки поярче – чтобы не пачкаться мерзостью. Но ленивый взмах руки перешел во взмах нервный, а затем вовсе лихорадочный.  За повторяющимися попытками добиться от благодати хоть какой-нибудь реакции, Гавриил почти пропустил момент, когда вурдалаки успели выбить дверь. 
Оказавшись в сравнительной безопасности, он снова тщетно попробовал перенестись подальше от города, но добился лишь большего головокружения, да пляски пульсирующих звездочек перед глазами.
Сумел. Изловчился. Сбежал. Что делать дальше? Лежать, светить искрами из глаз и дожидайся, пока болваны, оставшиеся, дай-то Папа, в трех кварталах отсюда, догадаются проследить дичь по кровавым следам. Или – еще лучше – пока те же следы не привлекут местную нейтральную фауну, охочую до чужой слабости никак не меньше остальных. Как кит, оказавшийся на отмели и неспособный вернуться в родную стихию, становится жертвой мелкой хищной живности, которая ранее и помыслить не могла о подобной удаче. Только в нынешнем состоянии хватит и одного-двух падальщиков. Да его сейчас любой человек старше десяти и моложе восьмидесяти отметелит без особого напряжения. Ну не смешно ли? Должно быть смешно.
За мыслями о бренности бытия и каверзах судьбы архангел не забывал о насущном. Еще бы, когда прежде немыслимая ломота во всем теле прямым текстом намекала, что неплохо бы провести инвентаризацию порченого имущества и оценить, в насколько жалком состоянии находится сосуд. Сперва Гавриил исследовал ноющую черепушку: открытых ран не нашлось, и на том спасибо. Затем на пробу пошевелил не сломанными (ура!) конечностями. Ощупал языком осколки коренного зуба, заодно исследовал прикушенную щеку изнутри.  Потрогал наверняка наливающуюся насыщенной синевой припухлость под и над  левым глазом. Провел руками по ребрам, но, к облегчению, явных переломов не нашел – лишь ушибы и горящие огнем ссадины в тех местах, где при падениях задиралась рубашка. Синяки, россыпь царапин, ушибы, да шишки в ассортименте. Лучше, чем могло быть. Но стоп…
Проведя ладонью по загривку, Гавриил нахмурился, ощупал кожу тщательней и тихо выматерился при виде кровавых сгустков на пальцах. Нет, вы только посмотрите, его укусило слюнявое трупоядное! Вурдалак немецкий обыкновенный перехватил легкую закуску перед  ужином и остался невредим, тогда как архангелу до лучших времен придется либо отращивать волосы подлиннее, либо обзаводиться крахмальным стоячим воротником, как у Снежной королевы! Еще неизвестно когда удастся выбраться из ловушки смертного тела; с присущим отчаянным оптимизмом Гавриил не допускал к предположению «если удастся». А до тех пор берись объяснять встречным и поперечным, в каком таком порыве страсти заполучил рваный мужской прикус у основания шеи – пасть у нежити оказалась на удивление широкая. 
Абсурдность ситуации, к удивлению, успокоила куда быстрее, чем острое осознание необходимости уйти с налёжанного места. Обращаться к любому, кто хоть в какой-то степени оставался в курсе насчет истинной природы избитого бедолаги, означало подставить горло под клыки не менее дружелюбные, чем десять минут назад. Однако и места, предназначенные для помощи людям,  не подходили: они скрывали много бдительных глаз и ушей совсем не человеческого свойства, ему ли не знать. Да и оказаться в возможной изоляции означало попросту дождаться прежних головорезов, а, возможно, и засранца, который их подослал, в комфортной больничной палате – и только. В идеале требовалось место, где временный недоархангел смог бы найти временный же приют, принадлежащий нейтрально настроенному… да хоть кому, уже не до придирок! Но в том-то и дело, что даже в подобном маленьком городе во врагах или попросту обиженных на шутника недостатка не ощущалось. Куда сложнее дело обстояло с добрыми самаритянами.
К слову о добрых самаритянах.  Мысль пришла в голову быстро и получила право на жизнь только потому, что иного выхода Гавриил не видел. А не здесь ли неподалеку теперь живет тот парнишка, которого он бесцеремонно вытащил из родного дома и родной загибающейся Германии, то есть, простите, спас от самоубийства? Интересно, сразу выставит вон или погодит, прежде чем высказать все, что думает о бесталанных спасителях? Интриги оставалось достаточно, чтобы пойти и убедиться.

Вроде бы правильный дом ничем не отличался от товарок по улице, особенно в  темноте. В прежние времена – да всего-то вчера! - ангел не дал бы себе и труда усомниться, что ползет в правильном направлении.  Теперь же он поднимался по лестнице, вовсю изображая грязный мешок тряпья для возможных случайных свидетелей, с долей скептицизма. Но сил в любом случае хватило ровно для того, чтобы упереться лбом в прохладную деревяшку двери и сползти вниз, не дотянувшись до кнопки звонка. 
Следовало бы дать знать о своем присутствии, но тревожить сбитые костяшки пальцев не хотелось. После недолгого размышления, Гавриил оставил попытки подняться, стащил с подвернувшейся ноги ботинок и постучал им в дверь.  Чуть погодя, он повторил стук и хрипло, с подлинным трагизмом в голосе, завел:
- Л-люди добрые, сами мы не местные. Да-айте, пожалуйста, попить  водички, а? И есть так хочется, что переночевать негде. 
Проснувшийся в первый раз за тысячелетия желудок тоскливо забурчал в тон. Есть действительно очень хотелось.

+1

3

Чтобы окончательно сойти за приличного немца, вечер пятницы Людвигу нужно было провести в компании друзей или коллег по работе, пропустить пару кружечек пива и с миром вернуться домой, к семье, телевизору, конфеткам в вазочке. Дьявол, как водится, заключался в деталях: весь его коллектив составляли почтенные фрау, всю жизнь посвятившие архиву да молодые практиканты, которые, стоило стрелке часов прилипнуть к четверке, дунули так, что одни пятки сверкали. Телевизором Людвиг не пользовался, оставив его пылиться в углу, семьей и конфетками в вазочке так и не обзавелся. В вазочке на журнальном столике (но можно ли вазочкой назвать простое блюдце?) напополам с кожурой лежали фисташки. Пиво стояло в холодильнике.
Нет, Людвиг остался на ежепятничные посиделки, выдержал полтора часа сплошного печенья, бесконечного чая и вопросов, почему же «такой хороший парень еще не женат», и, отговорившись свиданием, сбежал домой. Современные пожилые женщины вызывали у него иррациональный страх. Почему они хотели все знать? Почему им было все интересно? Почему Людвиг работает именно с ними? А главное, что Брайеру нечего было рассказать – а значит, он что-то скрывал. Всю дорогу до дома у него горели уши – и по старой присказке он понял, что его просто-напросто обсуждают милые работницы. После душа вроде как прошло.
Понятно, что ни на какое свидание Людвиг не собирался. Кроме соседки и соработниц в его жизни не было женщин, а идти куда-то и знакомиться или просто знакомиться на улице ему не хотелось. Соседка же вызывала у него смутные подозрения своим лихим видом, а работницы архива предсказуемо не рассматривались. Вот потому и не женат – просто его невеста, наверное, умерла годах так в семидесятых, если, конечно, пережила войну.
Поэтому Людвиг, предвкушая свободные выходные, принялся готовить ужин, ощущая себя героем средневековых сказаний, побеждающим дракона. В самом деле ничего героического в том, чтобы порезать лук и морковь и отправить их на сковороду не было, но против подсознания, как водится, не попрешь. Людвиг еще некоторое время тоскливо рассматривал блендер, позаимствованный у соседки, потом все-таки решительно включил его, и, уже чувствуя себя лейтенантом кайзеровских войск, подступился к грибам.
Грибы позорно бежали. Поэтому в белых кусочках был сам Людвиг, стол, стена. По словам Беате – соседки – приготовить суп-пюре из шампиньонов было так просто, что Брайер решился на это. Видимо, зря. Но отступать было поздно – позади Берлин. Пришлось дорезать оставшиеся грибы и, прикрывая кастрюлю крышкой, продолжать экзекуцию.
Ожидая, пока подозрительно бледно-зеленое варево на плите закипит, Людвиг заглянул в холодильник и критически оценил полки, записывая, что стоит завтра купить. Вообще он готовить не умел – не доводилось, а потом вдруг оказалось, что ему придется самому себя кормить, чем он и занялся. Никаких излишеств, все крайне по-немецки: пюре-супы, картошка, мясо, квашеная капуста. И его все крайне устраивало.
Варево, наконец, стало горячим настолько, что уже просто не могло быть сырым, поэтому Людвиг выключил плиту и подошел к чайнику. Тот зашуршал, нагреваясь, поэтому стук в дверь он расслышал не сразу. Сначала подумал – показалось. Потом подумал, что странно это, когда изобретен дверной звонок – стучать в дверь. Потом еще подумал – Беате, и пошел открывать. Мало ли зачем ее может принести?
Но за дверью не оказалось Беате. Зато был человек, самым брутальным образом сидящий на полу чистой, в общем-то, лестничной площадки. Буквально за одну секунду Людвиг подумал «что, опять?», «за что мне это?» и «ох, соседи не обрадуются», после чего присел перед мужчиной, сжимая его плечо. Спустя еще пару мгновений, несмотря на синяки и ссадины, он его узнал.
«Ло-оки, Локи», на мотив не пойми чего протянул он и подумал еще: «Не, дверь захлопнуть уже не успею. И не поможет», после чего мысленно отвесил себе тумака и потянул Проказника встать, подхватывая его под локоть.
- Так, встаем, заходим в квартиру, а потом, если захочешь, прямо в коридоре и помрешь. Только не в подъезде.
При небольшом усилии Людвигу все же удалось избавить соседей от зрелища чьей-то смерти. А потом, перехватив Локи поудобнее, постарался и себя избавить от такого счастья. Креслу в зале, видимо, суждено было находиться под сидалищами раненых ну или просто неплохо так отделанных существ – назвать человеком ни Проказника, ни Эрика Людвиг при всем желании бы не смог. При беглом осмотре на свету все оказалось плохо, но не очень. Про таких во фронтовом лазарете говорили «жить будет долго, но несчастливо».
Вздохнув, Людвиг выпрямился, перестав то там, то тут ощупывать гостя, потер лоб и направился в ванную. Уже оттуда крикнул:
- Итак, здравствуй. Внимательно слушаю тебя. Если можешь, снимай рубашку сам, если нет – я сейчас.
После Эрика он не стал пополнять аптечку, и сейчас мысленно готовился, если что, идти в аптеку. Старая схема: перекись-ватка-бинты-пластырь-жаль-что-нет-водки. Водку Людвиг не употреблял.
Назад он вернулся, ощутив чувство дежа-вю: с миской теплой воды, полотенцем через локоть и коробкой-аптечкой, приготовившись слушать. В первую очередь его интересовало, что случилось (хотя были у Брайера подозрения), во вторую – чем это грозит лично ему.

+3

4

- Я вообще не собирался умирать! - вяло возмутился Гавриил, осоловело хлопая глазами.
Головокружение не проходило, ноги после проделанного марш-броска отказывались подчиняться и напоминали скорее сверхгибкие отростки какого-нибудь кишечнополостного, нежели надежные подпорки. Ангел явно доставил Байеру массу хлопот до того, как они вместе добрались до кресла: он то виснул на подставленной руке полумертвым грузом, то изредка старался отстраниться и гордо продефилировать в квартиру самостоятельно, но после очередной неудачной попытки падал и снова вис на человеке, наверняка чересчур крепко цепляясь за чужое плечо одной рукой.
В другой  руке Гавриил нес снятый за порогом ботинок, который по-матерински крепко прижимал к груди. Мусорить на вылизанной площадке потенциального лазарета имени Святого Людвига Оснабрюкского не следовало: вдруг передумает.
- И не могу умереть, вот так вот, - с носорожьим упрямством прошептал мужчина куда-то в складки одежды, в отличие от его собственной, пахнувшей не кровью и потом, а домашней свежестью, немного пылью и почему-то свежими грибами. 
Ложь, но, как и положено, только наполовину. Убедиться в очевидном факте смертности высокомерной архангельской братии ему пришлось первым, на своем опыте. Но одно дело получить клинком в живот от руки любимого старшего брата, и совсем другое — стать ужином для прожорливой банды невесть откуда взявшихся гулей. О нет, на подобное он не подписывался, увольте. И здесь и сейчас умереть вправду никак не мог. Почти не имел права.
Поэтому Гавриил беспрекословно шел, куда вели, без единой жалобы рухнул в предоставленное кресло и даже ни разу не отпустил дурацкой шуточки из сотенного легиона, что напрочь игнорировали усталость и уже вертелись на кончике языка — удержаться и не сострить оказалось для трикстера почти физически болезненным усилием.
Борьба с внутренними демонами ехидного малообязывающего пустозвонства, к его чести, продолжалась довольно долго. Ровно до того момента, как обжигающая боль от укуса поутихла, а тело приняло удобную позу. По мягкой комфортности сиденье под ним сразу же получило сто очков вперед по сравнению со всем, с чем пришлось недавно знакомиться вплотную, и при одной мысли о том, что еще не все и придется оторваться от спинки кресла, Гавриил недовольно насупился. Ему вовсе не хотелось двигать даже набрякшими веками, чтобы получше осмотреться, не то что приподниматься и избавляться от замызганной рубашки. Будь он в форме...
«Будь ты в форме, рубашку с тебя уже снимали бы аппетитные цыпочки в мини. И уж точно не для того, чтобы обработать раны. Лопай, что дают, и не перечь!» - грубо оборвал поток унылых раздумий внутренний голос. Не согласиться было сложно, поэтому ангел сделал первое значительное усилие: крепко зажмурился, затем открыл глаза. Комната перед ним  не готовилась пускаться в пляс и вообще вела себя смирно. С таким окружением уже можно было иметь дело.
- Нервы что канаты, - благодаря потрескавшимся губам улыбка вышла, по совести, жалким подобием прежней, зато дерзости в ней точно не убавилось. - Или тебе частенько приходится подбирать у своего порога живые бифштексы? Похоже, я удружил двадцать первому веку новой Матерью Терезой, - он хихикнул. - Только с бородой и без чувства самосохранения. За дверью мог оказаться кто угодно, это-то ты понимал? Куда делать бдительность добропорядочного обывателя...
В горле изрядно першило, язык, прежде способный  завязываться в три узла одновременно — фигурально выражаясь, естественно, — заплетался, однако останавливать словесный поток архангел  не спешил. Конечно, нельзя было отвлекать Брайера праздной болтовней вечно. Рано или поздно тот обязан был напомнить о времени, проблемах срочного свойства и вопросах, оставшихся без ответа. Врать человеку, по вине крылатого бедствия в энный раз оказавшемуся в опасности, было бы умно, но нечестно. Гавриил уже почти совсем собрался так и поступить, но поразмыслил еще.
Найти за пределами квартиры давнего знакомца вариант лучший хотя бы в плане осведомленности в кое-каких моментах, не представлялось  возможным. Каждый день, а то подавно и ночь, кто-то из абстрактных соседей парня не самым приятным образом сталкивается с оборотной стороной безмятежной жизни. Так стоит ли переживать, что невольный крестник лишится невинности, узнав кое-что об остальных мирах?
Натолкнувшись на вопросительный взгляд, ангел закатил глаза и пожал плечами. Заодно кое-как стащил с них отвратительную на ощупь ткань.
- Ну... Скажем так. У меня возникла небольшая проблема с местными старожилами, - нехотя начал он. Выражения, как осторожно их не выбирай, не могли потерять основную суть. На него напали и хорошенько избили. Очевидно, пойти ему было некуда. Вывод напрашивался  без того неутешительный, а для здравомыслящего слушателя, к коим относился Брайер, добавлял пищу для дальнейших размышлений.
- Как раз когда я...ммм.. оказался не совсем в форме, чтобы решить ее сразу, - отличное определение убогой немощности, не правда ли?  «Не совсем в форме». Гадство какое. Распроклятое, чтоб его, гадство.
Незаметно даже для самого себя увлекшийся внутренним и внешним монологами  Гавриил разозлился настолько, что замолчал, набрал в легкие побольше  воздуха и выпалил единым духом:
- Ох, да черт возьми. Хочешь знать? Меня чуть не сожрала стая голодных вурдалаков, с которыми мы не то что подраться раньше — познакомиться не успели. Я видел их грязные морды в первый раз за долгую, верь мне, долгую жизнь и не имел к ним никаких претензий, пока ублюдки не раскрыли пасть на того, кого не следовало бы!
Эмоциональная вспышка прошла быстрее, чем можно было ожидать. Почти без паузы, но гораздо спокойней он добавил:
- Слушай. Даже самых паршивых артистов кормят между выступлениями. Показательный стриптиз уже состоялся, а сказка еще впереди. Расскажу все, что захочешь знать, только дай передышку. Эта штука у тебя сильно щиплется?

Отредактировано Gabriel (2014-08-05 15:32:13)

+1

5

Гость еще пытался возмущаться. Правда, получалось у него до того паршиво, что Людвиг даже не обращал внимания на звуки, доносящиеся из глубин своего плеча. По крайней мере, проще всего было не обращать внимания на это побулькивание, которое вроде должно было нести в себе негативный смысл, или черт знает что там еще, чем напрягать слух и пытаться разобрать слова.
Когда Людвиг вошел в комнату, Локи и не думал раздеваться. Откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и зажмурился. Людвиг прямо представил, как тот поднимается, а на кресле остается грязь и подсохшая кровь. Ладно, черт с ним, с креслом! Когда кому-то требуется помощь, о мебели думать не стоит. Точнее, стоит, но потом, а до тех пор, как придется сдавать квартиру хозяйке, еще можно попытаться его отстирать.
Наконец-то мужчина соизволил открыть глаза – Людвиг, наклонившийся к нему, отметил странный, но очень красивый, глубокий карий цвет – и рот. Лучше бы он это делал по отдельности, потому что постоянные разговоры как-то очень мешали заниматься чем-то другим, кроме как вслушиваться и вникать.
- Нормальные у меня нервы. Просто тот, кто в озера с такой высоты шлепнулся, в цирке уже не смеется. И нигде не смеется, если сотрясения не случилось, - «Матерью Терезой с бородой» его никто еще не называл, оно и к лучшему, наверное. – Можем попробовать еще раз: ты выйдешь за дверь, я закрою, ты постучишь, а я не стану открывать. Ага?
Людвиг выгнул бровь. Вся эта ситуация казалась ему достаточно странной, но недостаточно опасной. Точнее, он еще не мог ее, опасность, оценить, пока не знал всего. Мало ли, рассудил он, кто мог отделать такого шутника, но даже у того хватило бы мозгов не тащить этого умельца за собой, прямо на порог к Брайеру. Он взял у Локи рубашку и отложил ее в сторону. Та была безнадежно испорчена.
- Я тебе потом дам свою одежду, - и мысленно прикинул соотношение размеров. Не найдя ничего критичного, опустил пальцы в миску.
Людвиг крупно вздрогнул, вымачивая полотенце в теплой воде.
- Нет, я не хотел этого знать, - мрачно заметил он, отжимая полотенце назад в миску. – Щиплется перекись, но не очень сильно. Думаю, ты потерпишь, а это просто вода. Мы сейчас с тобой поступим так: сначала я постараюсь сделать так, чтобы ты как можно меньше пачкал мое кресло, я даже вижу у тебя кровь. Потом ты поешь. Ты хочешь есть, или это была такая метафора, которую я не понял? А потом ты расскажешь мне все, что сочтешь нужным. Но, желательно, не так много, чтобы я окончательно рехнулся. Мне нравится эта квартира, не хотелось бы менять ее на мягкие стены психушки.
И, строго нахмурившись, снова подступился к Проказнику. С лицом его делать было нечего, если только под лупой не пытаться отличить ссадины от грязи, но, зато Людвиг обнаружил совершенно очаровательную рану на шее: сочащийся кровью след от зубов. Причем прикус был неправильный – ну, то есть, не человеческий, и несколько больше. Брайер даже открыл и закрыл рот, прикидывая, какого размера должна быть морда у существа, оставившего такой след. Вурдалаки, да? Настоящие? В прошлый раз призрак оказался просто радужным бликом…
- Вот дерьмо, - поделился новыми знаниями Людвиг, обходя Гавриила сбоку. Судя по тому, что он увидел, лучше не заставлять его наклониться, чтобы удобнее было подойти к ране, так что придется самому повертеться. – Так, хорошо…
Ничего, конечно, хорошего. Людвиг вздохнул и принялся промывать рану. Иногда он отходил, чтобы заново смочить изгвазданное полотенце, и скоро сменил воду на перекись. Предупредив Локи, щедро плеснул на рану и невинно поинтересовался:
- А говорят, что те, кого укусит упырь, сами становятся упырями. Правда?
«Сейчас окажется, что правда – и я свалю отсюда. В Берлин, в Квебек. Ей-богу, куда подальше».
- Зашить не смогу, извини, придется бинтовать. Шрам останется хороший.
Людвиг возился с бинтами и марлей, перекисью и пластырем. Наконец-то и шея закончилась, чтобы ее можно было дальше заматывать. В самом деле бинты скоро можно будет убрать – сейчас они просто поддерживают повязку.
- Так, поехали дальше, - Людвиг сходил, вымыл руки, сменил воду, и подступился с другого края – он еще рассмотрел грязь и ссадины на боках, а так же некоторое количество кровоподтеков, с которыми он ничего не мог поделать.
Было немного неловко и странно: вроде бы недавно на этом кресле сидел Эрик, и Людвиг точно так же помогал, только человеку совершенно незнакомому, а сейчас толком не понимал, за что браться в первую очередь. Самым сложным он определил шею, и обработал ее первой. Остальное же было настолько мелким и рассыпанным по всему телу, что глаза разбегались.
Вот что.
- У тебя ребра как, целы? Вздохни.

+1

6

А, действительно, много воды утекло с  тех пор, как им довелось видеться. Бывший самоубийца держался и вел себя уверенно, вел пришельца твердой рукой и был скорее озадачен и насторожен, нежели испуган. Да еще взялся огрызаться прямо с порога на первую же невинную шутку. Будь все проклято, если не именно таким и хотелось бы видеть Гавриилу прежнюю унылую тень. Удовлетворение от хорошо проделанной работы росло в нем поминутно, несмотря на то, что совершенная когда-то прихоть не имела ничего общего с предусмотрительностью. Да, как ни погано признавать, архангел не имел ни малейшего представления, что полузабытый эпизод всего-то столетней давности аукнется позже. Шанс на их повторную встречу колебался у той же отметки, что и вероятность столкнуться с Годзиллой на улицах реального Токио. И все-таки выпал. Сгонять, что ли, после заварушки на острова, проверить.   
- Ай!
Прикосновения мокрой ткани к телу еще можно было терпеть молча. Гавриил, по собственному мнению, уже делал большое одолжение Брайеру, когда не комментировал каждое его действие и не озадачивал высказыванием вслух мыслей о важности костюма медсестры для оказания качественной помощи. Жжение понемногу утихало, уступая место ощущению прохладной свежести. Да что там, он почти прибалдел в кресле и с прикрытыми глазами  наклонил голову под удобным для обзора раны углом. Пока за шиворот не полилось нечто, по впечатлению схожее с греческим огнем!  Сам Гавриил, разумеется, под прямой обстрел не попадал и личного опыта извлечь не мог, зато имел честь наблюдать со стороны осаду Дурреса – и готов был поклясться: вот оно, тютелька в тютельку.
Ангел поймал себя на том, что монотонно выговаривает проклятия на чистом енохианском: по  две многоэтажные конструкции, которым и в природе-то не следовало существовать,  в секунду.  Ругательства перешли в столь же неразборчивое шипение, потом вовсе затихли.
- Ужасно быть человеком, - поделился он с Людвигом, состроив кислую мину. Поныть можно было и подольше, их в любом случае ждала бессонная ночь – об этом только предстояло сообщить. Но последовавший за истязанием перекисью вопрос напрочь согнал с лица выражение вековой скорби. Парень вправду ожидает, что на него вот-вот набросятся после короткой интермедии с ползанием у дверей? Вполне справедливо, быть может, но…
- Нет-нет-нет, - Гавриил опрометчиво покачал головой, и тут же стиснул ладонями пульсирующие виски. Если люди испытывают такое регулярно, неудивительно, что половина мировой фармацевтики работает на производство болеутоляющих. – Ты имеешь  в виду вампиров, да и то повторяешь распространенную небылицу. Если бы кровососы в самом деле обращали в себе подобных каждую закуску, вы бы решали бы сейчас проблему толерантного отношения к гражданам, отличающимся по признаку пищевых предпочтений.
Я говорю о гулях, трупоедах. Ну, тех, что свили гнездо под здешним центральным кладбищем еще лет семьдесят назад, сразу после войны.  Этим не нужно поить надкушенных собственной кровью.  Любой из них мог просто меня съесть, перенять внешность и память, а затем прийти к тебе за десертом.

Шутник демонстративно ощерился, одновременно попытавшись мило улыбнуться, и дважды щелкнул зубами в непосредственной близости от протянутой к нему руки. Вполне вероятный риск отделаться шлепком полотенца по носу за выходку терялся на фоне последствий потяжелее: все-таки Гавриил имел дело с военным, пусть и бывшим, а в нынешнем состоянии вряд ли смог бы вовремя отреагировать на удар ножкой стула в сердце. Поэтому он резко прекратил кривляться и поспешил прибавить:
- Так что шоколад на бочку или жизнь, Людвиг Брайер, а то я вот-вот почувствую непреодолимую жажду плоти. И кто знает, где именно мной использовалась метафора, - прикинув что-то в уме, ангел милостиво добавил. – Согласен даже на чай. С десятью ложками сахара.
Конечно, не самым разумным выходом было испытывать терпение того, кто по доброй воле открыл дверь заведомым неприятностям в заимствованной человечьей шкуре.  Даже если парень понятия не имел, с кем имеет дело, и за все время их расставания не счел нужным узнать  о названном имени хоть толику информации, суть проблемы это не меняло. Их первой и последней, до сегодняшней ночи, встречи до пенсии  хватило бы самому безбашенному охотнику за приключениями и любителю риска. Не то что тихому лейтенанту, судя по спартанской обстановке в квартире и отсутствию постороннего присутствия, по-прежнему предпочитавшему добропорядочную спокойную жизнь. Даже если поверхностное впечатление оказалось обманчиво и Гавриил потерял нюх вместе с силой, вряд ли у Брайера в шкафу гниет труп, а под матрасом припрятана пачка фальшивых банкнот.
- С ребрами и прочим все в порядке, - брюзгливо сообщил он, тем не менее, сделав, как было сказано. Еще и щеки надул, чтобы показать, как старается, однако с мимикой как раз переборщил. – Только нос сломан. Я проверял, пока лежал… где-то там на площади. Жить и двигаться буду. Может, не так быстро, как понадобится. То есть я хотел сказал, не так, как привык.
«А двигаться нужно будет скоро-скоро»

+1

7

Локи ругался так, что у Людвига звенело в ушах. Пусть он ничего не понимал, но интонация угадывалась совершенно четко, да и что еще мог говорить человек, когда ему в открытую рану заливают перекись водорода? Может, этого и не нужно было, может, хватило бы и просто промыть. Но ему очень нравилось наблюдать за возникающими и опадающими пенными пузырьками, а сам Брайер резался до крови в последний раз еще в тысяча девятьсот двадцатом, да и то тогда с перекисью было напряжно. Но Локи его тогда спас, и Людвиг чувствовал себя ему обязанным своей жизнью. Впрочем, даже если бы они были незнакомы, вряд ли бы Брайер смог пройти мимо.
Как-то жизнь у него странно складывается.
Проказник активно замотал головой, и Людвиг незамедлительно предупредил:
- А будешь болтать так, голова отвалится.
Но он, похоже, это заметил и сам, судя по тому, как схватился за виски. А вот так вот, и нечего дергаться, когда просят не вертеться.
- Ага, - очень весомо констатировал Людвиг, выслушав вводную лекцию о жизни гулей на центральном кладбище. К счастью, Брайер там никогда не был и даже мимо не ходил. А если бы и ходил, то после этого дня точно бы перестал. – То есть шанс, что ты тот, кого я вижу второй раз в жизни, а не опасный…мм…хищник, где-то пятьдесят на пятьдесят? Лучше признайся сразу, мне не хочется проверять.
Людвиг на всякий случай убрал руку и ухватил покрепче бутыль с перекисью. Под рукой все равно не было ничего опаснее, а перекись – это такая штука, которая может и выесть что-нибудь. Особенно когда у тебя морда вся в ссадинах и царапинах. Но зато уже более или менее чистая.
А вообще, конечно, хотелось есть, поэтому смена тема внезапно пришлась ему по вкусу. В самом деле возможность того, что у него на кухне окажется сладкое, была невелика, потому как сам Людвиг сладкое не ел, но Локи сегодня как-то феерически везло. Все сладкое, что заводилось в доме Брайера, в последствии становилось собственностью (а по факту для нее и покупалось) сладкоежки-Беате, которая часто заходила после школы просто так. Хотя, наверное, не просто так, и именно за этим самым сладким.
- Жизнь не отдам, она мне самому еще пригодится, - Людвиг опустил полотенце в миску, оставив край свисать вниз. Потер руки, посмотрел на ладони, похрустел пальцами. В общем, к чему-то сосредоточенно готовился, что вообще не могло не навести на подозрительные мысли. – Но ты счастливчик, так как есть и шоколад, и печенье. И я даже тебя накормлю ужином. И чай с сахаром, да.
Не до конца поняв, то ли Проказник шутит про сладкое, то ли в самом деле питается только им, Людвиг снова подошел к нему. Легко тронул подбородок, показывая, что нужно поднять голову к свету. Посмотрел в профиль, в анфас, задумчиво пощелкал языком. Что делать – он представлял только в теории. Потом все-таки решился.
- Нос? Плохо.  Ну-ка сиди так.
И ушел на кухню. Повозился в морозилке, замотал в несколько слоев салфетки и пакет кусочки льда, морщась от неприятного покалывания в пальцах. Вернулся и приложил мокрый холодный комок к переносице Локи, вклинившись между его колен. Людвигу самому было страшно от того, что он собирался сделать, но делать было нечего. Можно было, конечно, спросить, не хочет ли Проказник обзавестись прекрасным мужественным изгибом носовой перегородки, но так он может и передумать. По крайней мере, один из них точно передумает.
- Так, - Людвиг убрал от многострадального носа подтаявший лед, отложил его в сторону и глубоко вздохнул. – Ну это. Ты меня извини заранее.
И после этого осторожно взялся указательным и большим пальцем за чужой нос. Осторожно потянул и дернул в сторону, противоположную изгибу. Брайеру показалось, или в самом деле раздался характерный звук? Он бы сказал, что с таким звуком ломаются кости руки там, например, или ноги, но, хотелось верить, что все просто удалось с первого раза. Но на всякий случай Людвиг все же взял комок мокрой холодной салфетки и снова приложил ее к носу.
- Держи сам. Теперь пойдем, накормлю, напою, в бане попарю, спать уложу.
«А на самом деле сам пожру».
На кухне было прохладно из-за приоткрытого окна, но закрывать Людвиг не стал. Заглянул в кастрюлю, вдохнул запах супа, и для начала налил его в две тарелки. Поставил их на стол, и, для успокоения мечущейся души сладкоежки, вернулся к ящику, в котором хранил сласти. Включил чайник и выложил на стол плитку бельгийского шоколада и коробку с имбирным печеньем. И, уже не обращая внимания ни на что, принялся за суп.

Отредактировано Ludwig Breier (2014-08-10 14:37:21)

+1

8

Нет, когда Брайер без предупреждения потянул за и без того ноющий нос, Гавриил ничего не сказал. И даже не стал, как раньше, ругаться — в основном из-за крайней занятости. На то, чтобы понять, достигнуто ли пресловутое состояние высшего просветления или нужно попросить повторить пытку, требовалось какое-то время. Вдобавок на заднем плане мельтешила каверзная мыслишка о том, какую проказу Фокусник испытает на следующей  своей жертве, когда вернется к привычным обязанностям. Очевидно, вытянет бедняге нос до размеров слоновьего и будет тянуть и тянуть, пока не убедится, что новый отростком можно не только увязывать в бантик, но и использовать в качестве рулетки.
- Да ничего, я даже не почувствовал, - пробормотал он, едва удалось восстановить дыхание.
Извлекать из кресла и волочь в указанном направлении мешок с костями, по несчастливому стечению обстоятельств оказавшийся его телом, оказалось куда легче, чем предполагал Гавриил. Будто с него смыли не килограмм замешанной на крови грязевой маски, а, как  минимум, пару тонн — и вдобавок десять лет (даже в пересчете на потенциальную вечность конкретно эта десятка казалась очень значимой). Возможно, ангел позволил бы себе проникнуться благодарностью в ответ на оказанную помощь, если бы не целиком погрузился в куда более приятные  и полезные размышления об обещанном позднем ужине. Пришлепнув, на сей раз не издав ни единого звука, салфетку к переносице как следует, он побрел вслед за гостеприимным хозяином. По дороге не преминул успеть беззастенчиво попялиться на обстановку и скудные детали, свидетельствующие о присутствии живого человека в квартире, мимоходом заглянул в окно и куда пристальней уставился на стол.
Предложенная тарелка с супом была начисто проигнорирована.  Гавриилу постоянно приходилось наблюдать, как люди в его присутствии поглощали нечто странное и притом умудрялись получать от пахнущих мясом или овощами субстанций некое не совсем очевидное удовольствие. Но перенимать дурные привычки смертных, помимо действительно стоящих, - покорный слуга благодарит и откланивается, нетушки. Зато печенье и шоколад вызывали живейший интерес. Отодвинув суп подальше — и не позаботившись сделать это хоть каплю тактично — ангел уселся на свободное место, уже вовсю сооружая миниатюрную Пизанскую башню из самой вкусной (и, по слухам, вредной) еды, за изобретение которой человечеству следовало по факту отвесить хорошую премию.
- Видишь ли, - выдал он, в то же время так и эдак примеряясь к высоченному шокобутерброду, - всё, как ни банально, познается в сравнении. Могу уверить, что никому из этих так называемых «опасных хищников» в голову бы не пришло связываться со мной при обычных обстоятельствах.  Ни поодиночке, ни стаей. Я все-таки не последняя шишка в пантеоне. Германо-скандинавском, между прочим.
В задумчивом голосе Гавриила, помимо прочего, слышалась еще и нотка обиды. Как же, сравнение со звеном из низшей пищевой цепочки монстров прошло не в его пользу! Справедливости ради можно было бы признать, что у неосведомленного немца имелись на то все основания, а некоторые из них ему же и пришлось спешно вправлять. Но кто говорит о здравом смысле в подобных обстоятельствах?
- Правда в том, что по каким-то причинам моя сила перестала действовать аккурат перед дружеским визитом. Или во время. В общем, так и не понял, когда именно. Я сейчас даже...
«Крылья выпустить не могу». Угу. Вперед, личный посланец Божий. Пожалуйся парнишке, что из архангела-де сделали мохнатую новозеландскую киви, а нимб так и вовсе отключили за неуплату.  И ему, и свидетелю, висящему за окном, будет крайне интересно послушать твои стоны на сон негрядущий. Потом, возможно, кто-то тебя успеет еще и пожалеть. Или бонусом  поведает, кто навел на уютное гнездышко решительно настроенных вурдалаков.
- ...даже раны залечить не способен, - закончил он и вонзил зубы в печенье под невообразимым углом.
Шоколад уже начал подтаивать, не вынеся долгих ухаживаний, и мужчина мгновенно перемазался в прослойке. На то, чтобы стереть с подбородка темные следы, ушло еще какое-то время, и новую паузу Гавриил нарушил уже тем, что поднял вверх руку в характерном жесте. За щелчком последовал второй, потом третий и четвертый. Как и ожидалось, ничего не произошло. Совершенно ничего.
- Я так сарабанду отщелкать могу, да толку ноль, - мрачно пояснил ангел. - Только и осталось, что показывать дешевые фокусы вроде этого.
Он без предупреждения медленно потянулся все еще липкой ладонью к лицу напротив, завел пальцы за ухо — и секунду спустя продемонстрировал ложку, которую ему вроде как выдали для супа. Последовавшая за трюком улыбка вышла невеселой. Примитивным шарлатанским приемам ему захотелось научиться в свое время из чистого любопытства, но серьезного намерения применять каким-либо образом полученные навыки не было. Зачем тасовать  колоду красивой гармошкой и раскладывать масть к масти, если  способен заставить карты заговорить?
- Их, как видишь, оказалось мало для сопротивления. Я сейчас почти как человек. Только, скорее всего, слабее физически. Никогда не приходилось заботиться о самообороне традиционными для вас методами, - на сей раз ухмылка вышла пободрее. Если что и было присуще Гавриилу от рождения, то здоровая самоирония в качестве неплохого механизма защиты. 
Он откусил добрую половину оставшегося печенья и, ограничившись предупредительным жестом, сам поднялся, чтобы забрать кипящий чайник с плиты. Какое бы напряжение не подступало комком к горлу, мужчина постарался не допустить перемен  в собственном поведении. Напротив, плавно пятясь к окну, он принял вид, если то было возможно, еще невозмутимей, чем прежде.
- У нас осталось мало времени, поэтому обойдусь краткой инструкцией. Наглые твари сильны, быстры и по виду ничем не отличаются от людей, запомнил? Уничтожить их можно, только снеся голову. Раздавить или поджечь как вариант. Ничто другое не сработает надолго. Поэтому вот так следует делать только в крайних случаях.
Уже у подоконника Гавриил оглянулся за спину, подмигнул удивленно моргнувшей в ответ физиономии соглядатая и одним махом выплеснул на нее кипяток. За кипятком последовал чайник, за чайником — припасенная ложка. Хотя вряд ли вопль боли мог бы стать громче от прицельного удара в глазницу.
- Ты славный парень, не хотелось тебя подводить, - ангел вздохнул и развел руками. На фоне треска ломающейся в мелкую щепу входной двери искреннее утверждение вряд ли показалось Брайеру убедительным. - Давай сперва выживем, потом скажешь мне все, что накопилось, договорились?

Отредактировано Gabriel (2014-08-11 19:35:11)

0

9

Людвиг поднял взгляд от тарелки как раз в тот момент, когда Локи отодвигал свою от себя. Его на пару мгновений охватило желание перевернуть тарелку и изобразить из нее изящный котелок с грибной вуалью, но Брайер лишь пожал плечами, никак не демонстрируя обиду, и вернулся к ужину. Он-то есть хотел.
Краем глаза Людвиг замечал, как печенье сыплется крошками, падающими на стол и на пол, но опять же – ничего не сказал. То, что его взаимоотношения с гостем пока что складываются что хорошо – не есть гарантия того, что тот не обидится. Мало ли кто, в конце концов, мог взять себе имя Локи? О том, что это мог быть сам трикстер – Людвиг пока принять не мог. Но на всякий случай не спорил. А то мало ли – пантеон есть пантеон. Германо-скандинавский, да.
Последовала демонстрация фокуса с ложкой. Людвиг мрачно проследил за рукой, за появившимся в ней прибором и донес до рта свою ложку, сюпнув супом. Он молчал, внимательно слушая, не спорил, не перебивал, не лез в драку. Теплый суп, пахнущий шампиньонами, действовал на него умиротворяюще. И все равно – от слов Проказника, выглядевшего расслабленным и довольным жизнью, веяло какой-то жутью. Неприятное предчувствие тянуло под ложечкой, Людвиг нервно сглотнул и положил тарелку в ложку.
- Самообороны? – недоуменно переспросил он.
Сам Брайер бог весть какой физической силой не отличался. Он хорошо стрелял, но только тогда, когда было, из чего стрелять. Знал, с какой стороны браться за штык, но и штыка не было нигде поблизости. Самое страшное, что было в квартире – ножи и вилки. Да чайник, которого – oh Scheiße! – вдруг не стало, потому что Локи вдруг швырнул его в открытое окно следом за без малого литром кипятка.
Людвиг успел обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как в окно вылетает ложка – но, судя по тому, что крик на улице как тянулся на одной ноте, так и продолжал тянуться, ложка уже навредить не могла.
Глаза у Брайера были, наверное, как два большим блюдца. Проказник при этом выглядел спокойно. Людвиг дернулся и подскочил на ноги, оборачиваясь на звук, ставший слышным после того, как крик за окном (о боже, бедные соседи!) стих. Судя по всему, кто-то сосредоточенно и очень успешно ломал дверь.
Людвиг на пару мгновений потерялся в пространстве – ему-то казалось последние несколько лет, что с войной он развязался. Навсегда. Но тело среагировало само: первым делом Людвиг метнулся через коридор и захлопнул вторую, внутреннюю дверь, которую никогда не закрывал. Две двери – это же лучше, чем одна, да?
- Ты-ы, - выдохнул Людвиг с присвистом. Получилось практически шепотом, но скорее как-то рефлекторно. – Притащил их сюда?...
Локи вдруг стал выглядеть виноватым. Да неужели?! Сначала Людвиг подумал, что их сейчас обоих убьют. Потом, что, вероятнее, только его, потому что Проказник сбежал от гулей один раз – сбежит и другой. Еще через мгновение Брайер решил, что убьет его сам  прежде, чем ему перегрызут горло (а уж он-то видел, какие следы оставляют те зубки!).
Затем пришло фронтовое спокойствие, паника же оказалась засунута в задницу. И все равно было чертовски страшно.
- И все это время ты разглагольствовал? – решив, что если не выскажет упрек сейчас, то обязательно его забудет, поинтересовался Людвиг. Он в три шага успевал обходить кухню и выворачивать ящики в поисках чего-нибудь. Чего-нибудь. Людвиг знал, что в зале ничего полезного нет. Все острое и более или менее опасное – на кухне. Ну правильно, не в ванной же. Вода – не огонь. А огонь где?
- Знаешь, что? – Людвиг облокотился на еще теплую после чайника плиту и как-то обреченно просветлел лицом. Судя по скрежету из коридора – первая дверь подошла к концу. Интересно, а соседи уже вызвали полицию? Хотя это их уже не спасет – даже если бравые полицаи приедут в скорейшем времени, не найдут здесь ничего, кроме выломанных дверей и двух трупов. Или одного. Как повезет, в общем.
- Мы можем взорвать плиту. Стоп! Нет. Нет-нет-нет, - зачастил Людвиг, сгребая с полки спички и зажигалки. Беате. Умная, прекрасная девочка Беате, которая курила у него на кухне тайком от родителей, постоянно теряла или забывала свои зажигалки. Поэтому они то скапливались в большом количестве, то Людвиг сам их покупал – просто так, чтобы ребенку было спокойнее. Хотя, конечно, давно стоило запретить ей курить. Хотя-а-а-а. Спасибо, Беате!
- Держи, - Людвиг ссыпал зажигалки и спички в руки Локи, а сам поднял с пола укатившуюся бутыль растительного масла. Мысленно поблагодарив архитекторов, сделавших проход из кухни в зал практически минимальным, в отличие от коридора до двери, ухватил Проказника за локоть и потянул за собой.
Брайер окинул взглядом комнату и мысленно попрощался с ней. Потому что все очень-очень-очень плохо. Кинул масло на диван и кивнул Локи сделать то же самое. Боже, за что? За какие грехи? Он же все-таки несостоявшийся самоубийца, так за что?
- Так, давай, - диван стоял у стены. После нескольких сильных толчков он перегородил дверной проем. Конечно, нихрена это не хорошая преграда – но Людвиг еще не закончил. – Иди пока, загляни в шкаф, надень что-нибудь. И да…у меня там в пиджаке…Возьми мой пиджак.
Судя по всему, и вторая дверь распрощалась со своей дверной жизнью. На том краю коридора кто-то замешкался, дав Людвигу минуту, чтобы дрожащими пальцами скрутить крышку и выплеснуть масло на обивку. Больше, больше, больше.  Судорожно дергая колесико на зажигалке, Людвиг обманчиво спокойным голосом говорил:
- Это третий этаж. На первом этаже пристроена аптека. Там всего одна тварь, если не ломанулась сюда, сколько здесь – неизвестно. А-а-й, уже вижу. Рискнем?
Или сгорим к херам. Огонек наконец занялся и весело заплясал по обивке, мешая Людвигу рассмотреть лица людей-тварей-гулей. Масло зашипело, брызгаясь, диван под напором со скрипом сдвинулся на Брайера, встретив его выставленное колено.
Ауч. Что за день-то сегодня такой неудачный.

+1

10

ООС

Данный пост подвергает сомнению либо бездоказательно опровергает законы логики, физики, здравого смысла и элементарной совести. Да, субъект, его написавший, пожертвовал всем ради зрелищности,  возможности прокатиться на ком-нибудь и банального лапанья всего и вся исключительно в силу привычки. Я сделал это специально и почти не раскаиваюсь.

- Отнюдь, - независимо возразил Гавриил. Вина виной, но подписываться на добавочный грех в бездонной копилке он не собирался. - Притащились сами. По кровавым следам, полагаю.
Глупо было бы надеяться, что заячья манера петлять и ложные следы, оставленные то тут, то там по пути к дому Брайера возле разных зданий, смогли отвлечь преследователей на сколько-нибудь серьезный промежуток времени. Верхом тупости — полагать, будто за ним, ранеными и — ах, девочки, закройте глазки! - легкодоступным в плане добычи не пойдут вовсе. Естественно, он ожидал их прибытия с минуты на минуту. Правда, втайне рассчитывал на передышку подлиннее. Тело, не избавившееся от памяти о недавней драке, с новой силой принялось ныть от резких движений при первой же возможности.
- Вообще-то я не «разглагольствовал», а предусмотрительно вводил тебя в курс дела!
И обдумывал дальнейшие варианты отступления. А что? Спешка и беготня в подобных случаях никогда не были хорошими советчиками.
Чем сильнее проступала паника в выражении лица и жестах человека, тем разительней казался контраст в сравнении с поведением Гавриила. Двигался он (не без причин) экономно, отвечал будто с ленцой, вопить не вопил, по сторонам не озирался вовсе — прежняя разведка предупредила жизненную необходимость заранее. Когда же вбитые солдатчиной рефлексы и собранность взяли управление Брайером под контроль ежовых рукавиц, ангел и вовсе из якобы незаинтересованного лица превратился в сверхлюбопытствующую персону.
Первое приключение за много лет, в котором ему удастся побыть не наблюдателем или, того хуже, организатором, а всамделишным участником! С погонями, льющейся кровью, ломающейся мебелью и конкретной жизнью, летящей в тартарары, - на этой игровой площадке не хватало только стробоскопа и хлопушек. Для пущей эстетики. А также оружия или хотя бы банды коммандос с кольями, по странному недомыслию называющих себя охотниками, — для гарантии продолжения банкета. В противном случае все могло закончиться чересчур быстро и не очень-то весело. Да, для них обоих.
Пока Брайер собирал на кухне боеприпасы, Гавриил старался не терять времени, по-своему готовясь тикать из ловушки. Например, успел спасти оставшееся печенье на случай внезапного голода — как раз вовремя, между прочим, потому что мельтешащий немец чуть не прошелся по сброшенной на пол пачке. Еще прихватил столовый нож из выдвинутого ящика, успевая однако идти туда и делать то, куда и что было сказано хозяином квартиры. Парню и так наверняка предстояло попрощаться если не с жизнью, то с жильем, так что мешаться под рукой с советами было, как минимум, неприлично.
В шкаф Гавриил заглянул с удвоенной энергией и плохо скрываемой надеждой. Но почти тут же высунул нос из полупустых недр, чтобы разочарованно протянуть:
- Поверить не могу. Здесь на самом деле только одежда. И только твоя. Зачем человеку шкаф, если он не прячет в нем ничего предосудительного?
Болтовня, как и прежде, делу вовсе не мешала. На то, чтоб перебрать нехитрый запас рубашек, натянуть одну, показавшуюся свободней, найти пиджак и сунуться уже в него не понадобилось и десяти секунд. К тому же Гавриил во время молниеносного осмотра успел удостовериться, что связался с законченной добропорядочностью во плоти. Фронтон при том ему перекосило не хуже, чем морды у разъяренных гулей за дверью. Чуть погодя ангел все-таки оттаял, списав на перспективный возраст и старые порядки при воспитании, заодно и сделал зарубку в памяти касательно первого места, в которое поведет ничего пока еще не подозревающего неофита культа морального разложения сразу же, как удастся разобраться с проблемкой поскучнее.
- Так точно, сэр, рискнем, сэр! - отсалютовал ангел наполовину Брайеру, наполовину — отпрянувшим от самодельного костра вурдалакам. Временно, все меры были временными, и преимуществом рывка следовало пользоваться как можно скорее. Не следовало недооценивать страх и ненависть, которую испытывали к огню ночные твари, но и легенды об их живучести возникли не на пустом месте. Для гарантированного результата им пришлось бы, скорее всего, поджечь или взорвать если не весь дом, то целый этаж. - Давайте побыстрее рисковать, в самом деле!
Теперь Гавриил энергично потащил спутника к ближайшему окну. Ставить дополнительные подпорки для полыхающей преграды было некогда, и границу вот-вот должны были переступить. Он почти не глядя тяжело перевалил первую ногу через проем и ступил на узкую линию карниза, едва-едва поддержавшую дрожащую от напряжения ступню. Затем заглянул через плечо вниз.
Высота третьего этажа для любителя полетов в стратосфере казалась пустячной и опасений не вызывала. С другой стороны, человеческое тело накладывало определенные ограничения — как ни погано признавать, довольно жесткие. Гавриил допускал, что риск впрямь обещал быть нешуточным. Если бы не одно «но», с достойным сожаления упрямством продолжавшее ползти по стене вверх уже в полуметре от беглецов.
- Хей! - после короткой прикидки довольно воскликнул он человеку. - Да нас ведь любезно спустят на лифте.
Гавриил вновь вцепился в отпущенный было чужой рукав, бесцеремонно дернул Брайера на себя и шагнул прямо на обращенное вверх (показалось, или за секунду до стыковки он уловил промелькнувшее выражение обреченности?) лицо вурдалака. Вряд ли без того обиженный недоносок ожидал наглости, большей, чем купание в кипятке и бомбардировка посудок. Во всяком случае, пальцы, только что крепко цеплявшиеся за малейшую неровность в стене, на секунду разжались... и остановить скольжение не смогли. Пусть это мало напоминало схождение вниз по той же лестнице Иакова, но на то, чтобы смягчить падение и избежать случайного столкновения с каким-нибудь внезапным выступом, пока еще можно было рассчитывать. Тем более, дезориентированный гуль, оказавшийся жестковатой подушкой для двух мужиков средней комплекции, брыкался вполне умеренно и лишь изредка недоуменно рычал. 
Однако стоило им замедлить скорость, вдавив импровизированный «лифт» в первую попавшуюся горизонтальную поверхность, как Гавриил  почувствовал, что не может подняться. Попросту не способен вырваться из кольца рук, стальным захватом поднимавшихся от извивающегося торса прямо к горлу. И – о Папа, только не снова! – приставучий гаденыш дышал ему аккурат в повязку. Ангел мог бы поклясться, что узнал прикус сквозь бинты!
«Вот и снова свиделись»
- Эм… слушай, можешь наступить ему на голову как можно сильнее? – полузадушенный хрип вылетел из бешено молотящего по воздуху клубка конечностей. Оставалось надеяться, что парню досталось не больше, чем самому Гавриилу, и он найдет способ оторвать барахтающееся несчастье от жаждущего мести монстра. Правда, разумнее всего для Брайера было все-таки оставить всех, как есть, и сбежать. Плюнуть на пиджак, документы и деньги, спасти жизнь и оторваться от настоящей мишени. Вряд ли его будут искать.
Как оказалось, недостаток притока кислорода к мозгу мог порождать довольно безрадостные мысли. По личным ощущениям, борьба продолжалась очень, очень долго. Лицо Гавриила приобрело приятный свекольный оттенок, а распахнуть глаза еще шире и не потерять их он не мог себе позволить вовсе. Поэтому когда на всклокоченный затылок, шею и спину ему брызнула теплая, мерзко пахнущая кашица, а захват постепенно ослаб, он не поспешил вскочить. Просто поднял веки, чтобы взглянуть и увидел нечто, без скидок, примечательное.
Безукоризненно стройную женскую ножку в туфле на шпильке, методично втаптывающую то, что осталось от черепушки вурдалака, в асфальт.
- Надо же. Промахнулась, - нежный голос чистейшего тембра прозвучал с настоящим сожалением. Зная, кому он принадлежит, можно было не сомневаться, что все так и есть.
- Не та голова.
Ах, ну конечно.
- Фрея, - Гавриил прикрыл глаза, облизал пересохшие губы. Вот уж действительно из огня да в полымя.

Отредактировано Gabriel (2014-08-14 09:06:08)

+1

11

Все, с чем Людвигу приходилось сталкиваться, выходило «как-то так». Военным в самом деле он не стал. Конечно, война перекроила психику всем, но все же – как-то так. Учителем он тоже не стал – ни дня не преподавал, а сейчас, в двадцать первом веке, своей бумажкой с правом преподавания мог разве что… да-да, передать в музей. Ну, тоже как-то так. Жизнь в будущем – оно же настоящее – начала было только складываться, но вот сейчас, вдруг все снова стало «как-то так».
Без благодарностей и тыканья пальцем, из-за кого – просто так все сложилось. Людвиг все понимал.
Но думать, падая с некоторой высоты, мог только о том, что все снова – снова! – пошло наперекосяк. В целом падение было не таким уж страшным, гуль здорово смягчил удар, потому что иначе было бы еще хуже. Людвиг скатился куда-то в сторону и пару мгновений – хотя скорее это были минуты, но, наверное, не часы – находился в состоянии прострации. Судя по всему, ничего оказалось не сломано, по крайней мере, после некоторых попыток с просто открытым ртом получилось, наконец-то, вздохнуть. Если сотрясение и было в наличии, то Брайер об этом узнал бы только позже, когда сумел бы соскрестись с земли, с которой уже, кажется, сроднился. По крайней мере, собираться с мыслями и вставать не хотелось и не моглось – несмотря на звуки сирены, раздающиеся где-то вдалеке, и недовольный сдавленный голос Локи где-то поблизости.
Наконец Людвиг сел, придерживая голову, и только после этого обнаружил, что из всех повреждений, какие он только мог получить, у него всего лишь идет носом кровь. Причем он даже не сразу понял, оторвав руку от лица и удивленно глядя на темное пятно на пальцах. Потер под носом еще раз, размазывая кровь, и только тут вспомнил, что где-то под боком еще имеется Проказник и гуль. И в прошлый раз эта встреча закончилась не в пользу первого.
Несмотря на необходимость быстро принимать решения, голова болела безумно. Плевать ей было на опасность и на необходимость, она хотела находиться в горизонтальном положении.
Но и без каких-либо вмешательств все решилось само собой.
- Вот черт, - немного гнусаво выдохнул Людвиг, прижимая ладонь к носу. Судя по всему – точно не сотрясение, просто неудачное столкновение с чем-то твердым.
Вместо черта оказалась женщина, что, в общем-то, всегда было равносильными понятиями. По крайней мере, за сто лет – или просто за три года – мнение Людвига ничуть не изменилась. Тем более о дамах, которые позволяют себе каблуком размозжить голову вурдалаку. Наверное, хорошо, что вурдалаку, хоть последующие слова и опровергли эту мысль.
- Неправда, - внезапно встрял в нечто вроде зарождающейся беседы Людвиг. Его терпение подходило к концу, запрокинутая голова едва останавливала кровь, над головой горела съемная квартира, все, что было при себе – это кошелек и паспорт, и то в пиджаке, который держал Локи.
«Сейчас ка-а-ак испарится со всеми бумажками».
- Если бы вы хотели его смерти, то не подошли бы вообще. Эта тварь быстро бы справилась. Я прошу прощения, фрау, - Людвиг чуть пододвинул девушку и присел рядом с Проказником. В голове еще гудело, кровь практически остановилась, и можно было не обращать внимания на тонкую струйку, стекающую по подбородку, но соображал Брайер вполне себе ничего. Разве что инстинкт самосохранения слегка скукожился от падения. Или от встречи с Проказником.
Который, кстати, выглядел больше удивленным, чем сильно пострадавшим.
- Давай, вставай, - Людвиг в первую очередь поднял свой пиджак, проверив, что из карманов ничего не выпало, потому протянул руку Локи, придерживая его за локоть и помогая подняться. Только после этого, убедившись, что спутник крепко стоит на ногах, а полицейские и пожарные их, видимо, не замечают, повернулся к статной женщине, только что убившей гуля. Выглядела она, ну… впечатляюще. Даже с точки зрения толерантной ко всему Германии.
Брови Людвига неумолимо поползли вверх, вызвав еще один приступ головной боли. Но вежливость – внезапно, ты откуда? – взяла вверх над общим нервным шоком.
- Здравствуйте. Меня зовут Людвиг. Вы, стало быть, фрау Фрея?
В германо-скандинавской мифологии он разбирался – ну надо же – как-то так. Пришлось обернуться на Локи и поинтересоваться:
- Это хорошо? – и, заметив изменения на лице Проказника, Людвиг понимающе кивнул. – Это плохо, понял.
Фрея, видимо, начала терять терпение.
- Поехали, - хрипло бросила она, разворачиваясь спиной.
Очередной приступ боли, отбивающей все рефлексы.
- Метро в другой стороне, - подсказал Брайер. В самом деле, зачем скандинавской богине знать карту метро Кобленца? Людвиг и сам им до сих пор старался не пользоваться.
- Мы не пойдем на остановку, - отозвалась Фрея, не оборачиваясь и поднимая руку, будто ловя машину. Ну да, посреди двора, где из всех машин только те, что с мигалками.
Прямо из стены дома, подминая под себя карету скорой помощи (интересно, а как полицейские справятся с гулями?), как будто так и нужно, выехал вагон метро. Машиниста рассмотреть было трудно, но Людвиг не старался, потому как концентрация сверхъестественного в его жизни превысила все допустимые нормы, и снова пошла носом кровь. Приглядывая за Локи и прижимая ладонь к носу, Брайер первым шагнул в гостеприимно распахнутые двери вагона.
Вспомнился Компьенский лес. Он там, конечно, не был, но много слышал.

Отредактировано Ludwig Breier (2014-08-14 13:09:40)

+1

12

- Это великолепно, - выдал Гавриил сквозь зубы и одеревеневшей челюстью изобразил гримасу, как он надеялся, хотя бы отдаленно напоминающую радостную улыбку.
- Превосходно выглядишь, лучезарная. Я готов рассыпаться пылью у твоих ног, не сходя с места.
И тут же юркнул в раскрывшиеся двери вслед за спутником, чтобы, не дай небо, не поймали за язык и не заставили выполнить намерение немедленно. Фрея, как ей и полагалось, ошеломляла вне зависимости от облика, который принимала, руководствуясь исключительно мимолетной прихотью. А вот с норовом у богини любви и красоты, по мнению вновь-Локи-встречайте!, всегда были проблемы — для окружающих, разумеется. Не хотелось испытывать отсутствующее терпение той, с кем отношения изначально-то складывались сомнительно, а после небольшой проказы многовековой давности вовсе переросли в холодную войну. Вообще, потеряв силу, Гавриил вдруг обнаружил в себе практически неиссякаемый запас терпимости и предупредительной готовности идти на компромисс на чужих условиях.
Внутри их, как следовало догадаться, уже поджидали. По обе стороны от входа в обманчиво расслабленных позах стояли две девицы, мало чем отличавшиеся от предводительницы... разве что самую малость прической.
- Скёгуль, Мист, - поочередно кивнул каждой знакомой ангел, лелея надежду на то, что все же не ошибся, кто именно из девятки валькирий дежурит в личной охране Фрейи на сей раз. Честно говоря, в прежних рогатых шлемах прелестницы воспринимались куда как индивидуальней.
Его приветствие встретила презрительная тишина, но, несмотря на внешнюю отстраненность валькирий, Гавриил перехватил Брайера на полпути и заставил сесть рядом с собой — подальше от молчаливых наблюдательниц. От Фрейи, расположившейся на сидении напротив, примитивный маневр их, конечно же, не спас.
- Итак... - протянул он, когда пауза побила рекорды неловкости. - Ты хотела поговорить со мной, дорогая?
- Кто это? - его даже не перебили. Фрейя попросту начисто проигнорировала реплику, будто  не услышала вовсе. - Закуска на ночь?
- Он ведь представился, - в который раз пришлось напоказ хмурить брови и глотать показную обиду, чтобы сделать девушке приятное.
- Не совсем, сладкая. Закуской делятся с друзьями, а он — запасная жертва на черный день. Уже, - мужчина предупредительно поднял ладонь, стоило богине прищуриться, а Мист подняться на ноги, - подпорченная, не дуйся. Я был нетерпелив. Хочешь попробовать — вперед, но потом не жалуйся на несварение.
Фривольно обнять чужие плечи, да сильнее сжать руку предупредительным жестом, было парой пустяков. А вот научить человека читать мысли следовало бы заранее. Конечно, тот не был обижен умом и так мог догадаться, в насколько глубокую задницу они попали, но люди порой совершали удивительные по масштабам глупости поступки, защищая не столь уж жизненно необходимые доброе имя и репутацию.
- Мы ведь не еду и не наши разнообразные предпочтения будем обсуждать, - теперь Гавриил позволил себе добавить в тон нотку раздражения. - Нас слегка потрепали, мне еще предстоит с этим разобраться. Не лучшее время, чтобы вспоминать старую-старую историю с ожере...
- Плевать на ожерелье, - слабое движение руки казалось почти неуловимым, зато действие его отозвалось весьма болезненно. Словно Фрейя сама соизволила подняться и разорвать ухо болтуна внушительным маникюром. Только не пятная пальцы кровью. Ангел матерно присвистнул и тут же заткнулся.
- Прежде чем вас убить, я хочу узнать, что на самом деле произошло, когда погибли Один и Балдур.
Плохо. Хуже еще могло быть, но до предела оставалось всего-то чуть. После кровавой вечеринки в отеле и воскрешения Гавриил всеми силами старался избегать братьев-язычников именно по этой причине. Мало-мальски соображающий бог, даже не осчастливленный потерей родственника, мог задать якобы выжившему свидетелю резни много конкретных вопросов. Кроме него оставалась еще Кали, но хотел бы Гавриил посмотреть на самоубийцу, вздумавшего допытываться у вспыльчивой разрушительницы подробностей о позорнейшей из редких ее неудач.
- Тебе не хуже меня известно, что их убил тот пацан, Люцифер, - мягко возразил он. И тут же, скривившись, схватился за другое ухо. Когда дыхание восстановилось, Гавриил нашел силы, чтобы возмутиться:
- Ты правда хочешь обсуждать это при человеке?
О, ну да. «Прежде чем вас убить». Какая разница, кто подслушивает приватную беседу?
- На собрание отправились сильнейшие, - монотонно продолжала Фрейя. - За столом переговоров следовало собраться лучшим из лучших, сам Балдур на том настаивал. Тебе же приглашения не полагалось вовсе.
Гавриил снова было открыл рот — и закрыл. Жертвовать чем-нибудь вслед за ушами — почкой, к примеру, - было еще рано.
- Тем не менее из всех прибывших в живых остались невесть как попавшая на совет крыса и его бывшая подружка. Та корова Кали. Почему?
Судя по резко дернувшимся плечам, девочки уже успели душевно пообщаться, но к согласию не пришли. Умница Кали предпочла сохранить секрет. Из каких соображений только? Вряд ли поддалась несвойственной сентиментальности. Вопрос стоило оставить на перспективу.
Он даже не стал поправлять Фрейю по поводу индийских коров. Только вежливо поднял брови.
- Мне теперь можно говорить? Спасибо. Наши многомудрые патриархи потеряли голову от воспоминаний о прежнем могуществе.
Обстоятельный рассказ шел долго, не прерываясь. Следовало отдать должное богине, версию произошедшего несколько лет истребления так называемых «лучших из лучших» она слушала молча и предельно внимательно. Гавриил в ответ оставил в истории все, как было, за исключением, может, крохотных деталей. К примеру, умолчал, что сам был тем архангелом, который позволил последней уцелевшей (или теперь уже последним) сбежать. К тому же не стал радовать Фрейю известием о своей смерти постфактум. Расстарался с красочным описанием деталей, обошелся без едких комментариев, выложился на сто двадцать процентов, но, как обычно, не получил и слова благодарности.
- Теперь я скажу тебе, как все было, - за все время его собеседница так ни разу не улыбнулась, и в любой другой день Гавриил счел бы это хорошим знаком. Теперь же ситуация оказалась слишком серьезной, чтобы обмениваться многозначными оскалами. В пику велеречивому потоку Локи лаконичная речь Фрейи казалась еще одним, дополнительным опровержением. Пощечинами не менее хлесткими, чем были бы настоящие.
- Ты продал их всех в обмен на две жизни.  Сбежал и успел спрятаться, прежде чем мы бросились на поиски. А когда Люцифер, твой хозяин, оказался не у дел, попал в опалу, потерял заемную силу и снова пустился в бега. Уже от новых «друзей». Теперь они тоже ищут тебя.
- Постой-ка, - Гавриил аж подался вперед, сверля богиню взглядом. - При чем здесь те засранцы с небес? Или ты размозжила голову настоящему ангелу, а я и разницы не заметил?
- Кретин. Кто бы взялся марать руки о такое ничтожество, кроме ничтожеств? 
Усомниться и вправду хотелось, но не моглось. При творящемся "дома" бардаке могли пойти и на худшее, нежели сделка с мелкой нечистью.
- Я всего лишь хотела убедиться в своей версии событий. И ты ее подтвердил. Своими ранами, а не ложью. Теперь осталось дело только за выбором казни. Закуска разделит твою участь, раз уж ты сам попросил.
Фрейя подперла рукой щеку и одарила свежеприговоренных сияющей улыбкой. Вагон, не прекращавший движение, наконец, остановился и вновь распахнул двери — судя по смутным очертаниям, в гущу ночного леса.
- Решено. Мы устроим Дикую Охоту. Дадим фору в пять минут и пустимся по следу. Сумеете добраться до убежища в трех милях отсюда — считайте, спасены. Попадетесь раньше — самолично сдеру шкуру живьем, а потом снова заставлю бежать.
- Стоп-стоп-стоп! А вылечить? Кому интересно охотиться на хромого зайца? - сделка в любом случае оставалась нечестной, как ни крути. Даже исполняя роль Локи, Гавриил ни разу не участвовал в местных развлечениях, но много о них слышал. К тому же, в каком направлении искать так называемое убежище, и что оно собой представляет, озвучивать им явно не собирались. Однако урвать хоть что-то пока было возможно.
- Ты — обойдешься. Он... пусть. Все равно не поможет, - Фрейя пожала плечами, протягивая руку, чтобы коснуться чужого лба.
- А теперь бегите.

0

13

Гаврююш

Я очень вольно поимел географию. Забей.

Вагон метро изнутри напоминал собственно вагон меньше, чем Людвиг сейчас – Людвига Баварского. Ему даже казалось, что стены за спинками сидений – не стены вовсе, а так, ширмочки, прикрывающие от взора простого смертного дивный новый мир. О дивный новый мир – с вурдалаками, скандинавскими богами и дамочками, женственностью готовыми потягаться с Большой Бертой. Это комплимент, если вы вдруг читаете мои мысли.
Пока Людвиг боролся с кровотечением, он не особенно вслушивался в разговор. Но когда Локи его обнял эдак загадочно, да еще и сжал плечо так, что руку свело, волей-неволей прошлось обратить внимание на странные речи этих двоих.
Конечно, ему было обидно это слышать. Чего это он сразу испорченный? Подумаешь, срок годности у него вышел еще в прошлом веке, ну да об этом ли говорить богам, которым вообще лет хрен знает сколько? А может, речь о чем-то другом? Так это Проказника тяпнула какая-то хрень, тоже не его.
Решив не вмешиваться в малопонятные беседы,  Людвиг посмотрел на Локи и обалдел. Прямо на его глазах – о чудо! – на ухе появились глубокие раны, которые могли бы оставить длинные когти. Одной рукой копаясь в складках пиджака, Брайер перевел взгляд на Фрею и тут же отвел его. Тьфу-тьфу-тьфу, от греха подальше.
Выудив из кармана пиджака носовой платок в жизнеутверждающую клетку, Людвиг осторожно, чтобы не оторвало ничего, поднял руку и прижал материю к уху Проказника. Все труды по приведению его в божеский вид – насмарку. Брайер увидел, как бинт на шее сзади пропитывается кровью. Перебинтовать бы, но как это сделать под таким тяжелым взглядом страшной женщины, как будто она им гвозди вколачивает.
Если быть совсем поэтичным – да, Людвиг чувствовал, что эти гвозди вколачиваются именно в его гроб.
Затянувшаяся болтология привела к тому, что Брайер, не зная, куда себя деть, все-таки принялся за бинты на шее Локи. Он же молчал? Молчал. А игнорировать прожигающие взгляды, пока они в самом деле не прожигают – плевое дело. Людвиг только иногда очень выразительно шмыгал носом, но кровь больше не шла. Вся осталась на лице, подсыхая неприятной корочкой. Поскольку нового бинта не было, пришлось довольствоваться тем, что есть – то есть снять старый бинт, повернуть его относительно чистой стороной к ране и замотать снова.
Наконец вагон затормозил, так плавно и чисто, как будто и не ехал вовсе. Фрея протянула к нему руку, и Людвиг вжался в спинку сидения, искренне опасаясь за сохранения своего всего. Но ничего особенно страшного не случилось – даже полегчало, что вовсе Брайера не утешило. Они оказались посреди темного леса, в котором непонятно, куда идти. Не то что не понятно, куда идти, так еще и идти очень нужно!
Стоило вагону раствориться в воздухе, как Людвиг повернулся к Локи, с интересом вглядываясь в его лицо, будто ожидая, что тот скажет «а, да все в порядке, я контролирую ситуацию, пойдем, пройдемся». Но Проказник молчал.
Молчал и лес, молчали и вековые дубы. Помолчал и Людвиг, закрыв глаза и прислушиваясь к зарождающимся звукам.
- Три мили мы пройдем где-то за час, если будем знать, куда идти. А на самом деле сколько у нас есть времени?
Брайер не открывал глаз. Шорох грабов. Шелест дубов. Сбитая земля под ногами. Брызги от сильных порывов ветра над Маасом. Траншеи, окопы, землянки. Убежище. Монмеди.
Странное, противоестественное чувство угнездилось где-то в груди. Покумекав еще немного, Людвиг утвердился в своих ощущениях и наконец-то подвел итог:
- Я был здесь.
Арденны, четырнадцатый год, 4-я германская армия, и много, очень много крови.
- Мы идем на север.
И выйдем из леса уже во Франции, если ведьма не соврала и здесь в самом деле всего три мили.
В сраной Франции Людвигу хотелось оказаться меньше всего. Нет, помереть все-таки хотелось еще меньше.
Кустистый мох предсказуемо подсказал дорогу – хотя хрен его знает, в самом ли деле там север. И правда ли это Арденны. Или Фрея, покопавшись в голове Людвига и вычленив оттуда первый попавшийся лес, перевернула все с ног на голову, сделав юг севером, три мили – пятнадцатью, а про убежище и вовсе забыв. Ах, женщины, коварство им вам.
Но об этом Людвиг решил не думать – просто потому что никак не мог узнать правильного ответа на все свои вопросы. Проказник, судя по всему, тоже не мог, потому что иначе давно бы уже его остановил и поволок в другую сторону.
- Знаешь, - задумчиво протянул Брайер, размышляя над тем, с кем сегодня ему еще доведется встретиться. – У тебя очень странный круг знакомств. Но, думаю, самое время рассказать мне, что это за охота такая.

+1

14

- Ты слышал. Пять минут на все про все, - откликаясь на вопрос,  Гавриил вынырнул из поглотившей его толщи мыслей, ограничился короткой фразой и вновь умолк.  Конечно, не потому, что устал от легкой перебранки с дорогушей Фрейей.  Просто не оставлял попыток прощупать местность на предмет ничтожнейшего следа упомянутого безопасного места. Но, по-видимому, истинному зрению для нормальной работы тоже иногда требовались очки, витамины с черникой и дурацкая благодать. Кто ты без благодати, всемогущий архангел? Кролик из рекламы «Энерджайзера», у которого села батарейка: можно брать, отрывать лапы, пинать и изображать представления в лицах, как вздумается  без опасений. Или, как сейчас вести по неведомому маршруту, с которым пришлось согласиться за неимением лучшего.
Ощущение подтасованных кем-то другим карт на руках не отпускало, наоборот, становилось сильнее.  Да, конечно, это ему по праву  принадлежало место ведущего обманщика, ему же полагалось вести нечестную игру и манипулировать правилами по усмотрению.  Что не означало полного отсутствия способности мухлевать у всех остальных названных родственников. Особенно это касалось любой из якобы нежных богинь: эгоистичная красота без лукавства и умения настоять на своем немногого бы стоила. И жахнуть без промаха по выбранной цели та же Фрейя могла с силой не меньшей, чем любой ас или ван, да и йотунам бы равно не поздоровилось.  Так что вряд ли им с Брайером на самом деле оставили хоть какой-либо шанс. 
Придется искать его самим. Очень быстро. Затылок начал наливаться свинцом и  на сей раз вовсе не от возвращающейся боли. За ними навязчиво следили из темноты, с нетерпением отсчитывая секунду за секундой. Сколько из отпущенного срока уже прошло, интересно знать?
- Что сказать, я компанейский парень, - беззаботно пожал плечами ангел. – Люблю необычные впечатления,  новые знакомства. Беда только, что чувства юмора у большинства нет и в помине.
Выбранная Фрейей охотничья площадка ни о чем ему не говорила, не будила очень пригодившихся бы воспоминаний – вообще. Скорее всего, Гавриилу случалось здесь останавливаться и не раз. Но кто обращает внимание на какой-то там лес, ничем не отличающийся от сотни подобных, если  бывает в нем пролетом? Дерево раз, дерево два, дерево три, плюс вовсе безликие кусты.  Впервые вынужденный полагаться не только на себя, он дергался куда сильнее, чем мог позволить увидеть идущему рядом.
- Это что-то вроде местного развлечения для особо важных персон. Почти как сафари,  - никакой паники, ни следа истерики, он всего лишь ускорил шаг до бодрой трусцы с перспективой пуститься в галоп при первой возможности. Бег в кромешной темноте по пересеченной местности оказался сложнее, чем сперва представлялось. Так что обзорная лекция о нравах и обычаях мифологических персон постоянно прерывалась из-за необходимости сделать глоток воздуха побольше.
– Бог – в нашем случае Фрейя – созывает свиту – в нашем случае валькирий – и отправляется  на конную прогулку. Обычно компания собирает попадающиеся на пути души, но и живыми людьми не брезгует. 
Или, скажем, попавшими в опалу бывшими товарищами. Никакого понятия о цеховой солидарности.
- Нас, скорее всего даже не станут оттаскивать подальше. Разделают прямо на месте и устроят праздничный пикник с шашлыками. Как ты уже понял, у красотки на меня наточен зуб, и со временем он только вырос. Так что упоминание об убежище – чистый треп. Нас не собираются отпускать.
Он уже научился сносно прыгать по едва заметным тропинкам и уворачиваться от бьющих по лицу веток. Только цена вопроса, как обычно, влетела в копеечку. Время истекало, оставляя почти физическое ощущение потери, а решение по-прежнему не находилось. Нет, у него не было сомнений, что способ существовал и, скорее всего, буквально плавал на поверхности. 
- Подожди-ка… Да стой, слышишь?! Ты сказал, что был здесь. 
Пытаясь восстановить дыхание после резкой остановки, Гавриил согнулся пополам и тут же отполз чуть дальше – чтобы выплюнуть остатки ужина не на чьи-нибудь брюки, а под безвинный куст.
- Значит, сможешь вспомнить, где можно найти захоронение? Любое! Подойдет одна-единственная могила, только… посвежее.

0

15

Людвиг знал, что бегать по лесу – то еще сомнительное удовольствие. Особенно в полумраке, дополнительно создаваемом переплетенными кронами. Особенно, когда не знаешь, куда идти. В общем, ситуация у них траурная. Поэтому он предпочитал просто слушать. Спокойно, стараясь не позволить сердцу покинуть тело через рот.
- Кавалерия здесь не пройдет, - зачем-то вякнул он, но быстро одумался: если уж здесь прошел вагон метро, то что стоит пройти каким-то лошадкам. Да причем не каким-то, а валькирским. Фреевым. И еще очень много странных прилагательных.
Они куда-то шли, и теперь уже Брайер не был уверен, что все так просто, как ему казалось. В самом деле, ну не могло же ему так повезти, чтобы их забросили в лес именно тот, в котором Людвиг уже бывал. Это было бы подозрительно и неестественно. Что-то вроде приманки на входе в ловушку. Мол, смотрите, вы знаете, куда идти! А, нет, извините, показалось: уже не знаете.
Меньше всего Людвигу хотелось оказаться пешкой в игре могущественных богов (да еще и на стороне, ну…как бы сказать…слегка проигрывающей), он еще в двадцатых годах был не уверен в своей достойности видеть чудеса. А сейчас, спустя сто лет, и вовсе уже устал удивляться и задавать вопрос «за что я?».
Так вот она, значит, какая – охота. Замечательные люди – эти боги, а главное, дают каждому человеку шанс. Или душе, или что там еще они собирают. От мысли о медленном прожаривании на костре Людвигу стало нехорошо. Потом, правда, он подумал, что если его разделают, то к моменту костра ему будет уже все равно. Но ощущения, будто бы бока уже начинают румяниться – не покидало.
Локи резко затормозил, Брайер успел умчаться вперед, но после того, как его несколько раз окликнули, вернулся. Остановился – и спустя пару мгновений уже не был уверен, в каком направлении они шли до этого. Лес плыл, кружился, вращался, а может, это медленно ехала людвигова крыша. По крайней мере, событий хватило бы, чтобы любой человек, чуть менее подготовленный, уже тронулся умом. Людвиг же считал себя человеком, чуть более готовым к такого рода происшествиям.
Поэтому он терпеливо дождался, пока Проказник проблюется (да было б чем! Одно печенье, нет бы нормально пожрать). Подождав и выслушав внезапный вопрос, Людвиг заулыбался.
- Да ты, должно быть, издеваешься? – в голос прорвался нервный смешок, того и гляди, засмеется, хотя впору рыдать по безвременно загубленной жизни. Причем кем? Тем же, кто его не так давно спас от смерти! При мысли о мужчине с пробитой головой Брайеру стало неуютно, и он огляделся по сторонам, но никого не увидел. Это пока.
- Ты, может, и забыл, но я здесь если и был, то в последний раз… - он быстро подсчитал в уме. – О, да, где-то девяносто восемь лет назад. Тебе не кажется, что где-то после первой полсотни трупы уже перестают быть свеженькими?!
Это нервное, Людвиг. Просто возьми себя в руки. Включи голову. Это же лес, правильно? Разве лес – это не лучшее место, чтобы спрятать труп? (не лучшее, но частенько люди этого не понимают) И если они еще не наткнулись на захоронение если не Первой, так Второй мировой, то это лишь потому, что они плохо смотрят под ноги. Деревья – это вообще первое место, под чем стоит искать могилку. Одну, а то и две, три. Братскую или не очень. Хотя во время Людвига (ну, то есть, когда-то давно, лет так сто назад) предпочитали хоронить людей в месте, более для того пригодном – хотя бы на берегу реки. Но, с другой стороны, лес ведь тоже не стоит на месте и неизбежно меняет свои очертания.
И если приглядеться, можно рассмотреть втоптанные в землю кресты, похожие больше на выпирающие корни деревьев, а если шагнуть влево, то можно оказаться на поляне, на которой земля кое-где взрыхлена так, будто кто-то недавно сажал там тюльпаны. Только тюльпанов что-то нет, но если бы вдруг из-под земли проклюнулось то, что было на самом деле там зарыто, Людвиг бы удивился меньше, чем цветам.
- Сойдет? – поинтересовался он, хотя выбора, в общем-то, и не было. Вполне возможно, что это дети-следопыты откопали солдата и радостно уволокли его в город, чтобы поделить между собой и музеями трофеи, а родственникам усопшего торжественно вручить его жетон. Добрые детишки.
А могло оказаться, что это в самом деле тело какой-нибудь несчастной Красной шапочки, по глупости зашедшей далеко в Арденнский лес.
Людвиг с траурной миной опустился на колени рядом с разрытой землей, не забыв наградить Проказника недовольным взглядом. Вот могилы он еще никогда не разрывал.
А пришлось.

+1

16

- Молодец, парень, - большой палец едва успел взмыть вверх в одобрительном жесте, когда Гавриил поспешил рвануть к рыхлым холмикам, уже частично прибитым и смазанным с ландшафтом дождем и усыпанным мелким сором. Преодолеть нужно было всего-то ничего, и сил на это в теории должно было хватить с лихвой. На практике же то, что началось как рывок с высокого старта, закончилось падением на четвереньки под бок Брайеру бледного, взмокшего от натужного кашля подобия того,   что выползло на призыв из облюбованного куста уже жалкой пародией на ангела, который еще недавно… и так далее. Дом, который разрушил Джек, в обратном порядке. Если Гавриил окажется прав, а он прав, им не придется отсюда бежать. И это оставалось тем единственным, что безоговорочно радовало. Еще бы сюда креслице помягче.
- Для справки: я не собираюсь это есть. Раз уж отказался от ужина посвежее,  - глаза, на миг скошенные в сторону Людвига,  блеснули плохо скрываемым весельем. В противовес сказанному жест, с которым ангел потер руки  над найденной могилой, определенно означал обыденное «Кушать подано». Что ж, в каком-то смысле так и было. Только для вероятного мертвеца под ними.
– Ух ты, что тут у нас…
Неспешно, плавно, будто в их распоряжении оказалось все время мира, он возложил обе ладони на  землю, поглубже вдавив в грунт. Прикрыл глаза, как бы вслушиваясь в тревожную тишину, но на деле попросту пытаясь сосредоточиться на ощущениях. Получалось плохо, до зубовного скрежета плохо.  Гавриил почти успел потерять крохи терпения, прежде чем глухая к изучающей ласке земля приоткрылась в ответ на касание. И медленно отозвалась на безмолвный вопрос, хотя, по всем правилам, могла послать к черту настолько немощное воздействие.
Он почти мог видеть труп и физически чувствовать эманации смерти. Причем с солидной долей уверенности в диагнозе – все-таки преждевременной, насильственной, а если и оплаканной, то наспех. Впрочем, не суть. Заряд отрицательный или положительный, освещенная или проклятая погибшими земля – никакой разницы. Знак используемой энергии во многом зависел от природы на нее покушающегося и его же самоопределения. Личных убеждений. Пристрастий. Цели. А Гавриил, пусть и позволил втянуть себя в разборки глупых младших братьев, делать метафорический выбор между мастером Йодой и императором Палпатином не собирался и под угрозой уничтожения. Поэтому пользоваться мог чем угодно. Почти универсальный резонатор.
- Мы не можем убежать, - вполголоса пробормотал он человеку рядом, по-прежнему стараясь зацепить подсознанием то, что могло ускользнуть от рассеянного внимания. В принципе, задуманное можно было бы исполнить где угодно, включая место, где они с человеком оказались впервые. И результат получить соответствующий, то есть какой угодно, вплоть до нулевого.  Тесное общение с язычниками дало беглому архангелу не только возможность укрыться от семьи, но и понимание важности ритуалов, замешанных на крови. Вот если вспомнить ту же Кали…
– Зато отогнать – почти запросто.  Ты определенно родился под счастливой звездой, Людвиг Брайер, - Гавриил самодовольно улыбнулся, отряхнул руки от  налипшей грязи и остатков листьев. -  Потому что я рядом с тобой и знаю, как следует обращаться с разъяренными дамами.  Отойди-ка пока и не топчи.
Их время окончательно вышло до того, как ангел приступил к делу. Только резко качнулись деревья под сильным ударом ветра: импульс, с которым Фрейя и вся ее свора ринулись догонять добычу, пожалуй, мог бы сломать стволы в два-три обхвата толщиной. Те, которым случилось оказаться рядом с вагоном, конечно.  Тишина рухнула вместе со зловещей напряженностью атмосферы, наполнившись слегка неожиданными, но узнаваемыми звуками.
- Кавалерия, говоришь, - прыснул Гавриил, процарапывая на земле первую загогулину.
Валькирии-мотоциклисты? Куда катится мир. Кажется, Фрейя решила сменить лошадок на время.
Смех не мешал ангелу готовиться к задуманной обороне. Поверхность поддавалась с трудом, знаки не желали обретать ясную форму. Ему пришлось чертить линии черенком припасенного еще с кухни Брайера ножа, чтобы заставить  могилу принять  нарисованные символы и новое предназначение. Вскоре – на самом деле быстро, очень быстро! – она полностью покрылась витиеватым рисунком, основная задача которого состояла скорее в дани традициям, чем жизненно важной необходимости. Но правила, подобные этим, следовало соблюдать и самым отъявленным смутьянам. В противном случае дар попросту могли не принять.
- Теперь твоя очередь, - Гавриил не глядя протянул нож на испачканной ладони и тут же вольготно разлегся прямо на могиле.  Спокойно  посмотрел в глаза напротив:
- Тебе нужно меня ударить как можно сильнее. Целься сразу в сердце или горло, пожалуйста.
Рев десяти моторов, сливаясь в единое целое, доносился отовсюду. Окружал, медленно стягивал и без того узкую петлю, не давал усомниться в исходе охоты. 
- Барьер почти готов, но ему нужна подпитка. Я истратил последние силы, больше взять неоткуда. Кровь есть кровь. Особенно одного из… нас. Против полной десятки человеческого жертвоприношения попросту не хватит, и это единственная причина, по которой ты еще жив. 
Они подобрались настолько близко, что Гавриил мог видеть одинокие силуэты высоко в небе. Еще немного – и он будет способен заглянуть в знакомые лица, полностью потерявшие человеческий облик.
- И не смотри так. Знаешь, сколько раз кретины охотники пытались насадить меня на  кол? И я не знаю! Потому что сбился со счета лет пятьсот назад. Ничего не случится, обещаю.
Счет шел уже не на секунды – на десятые, сотые доли мгновения. Не покидая заготовленное предсмертное ложе, Гавриил поднял руку и неожиданно крепкой хваткой вцепился в чужой локоть.
- Тебе приходилось убивать, чтобы выжить самому, Брайер. Не разочаровывай меня.

+1

17

Людвиг изо всех сил старался не мешаться. Он отряхнул руки, с сомнением покосился на Проказника и плюхнулся вбок. Грязными ладонями потер колени, сделав брюки еще более грязными, но зато отряхнул палые листья. Сидеть на прохладной земле было не очень приятно, то тут, то там давили всякие коренья, но отползти не позволяло чувство самосохранения и любопытство: что за ерунду там делает Локи? Видимо, и в самом деле тронулся умом. Мало того, что потребовал раскопать могилу, так еще и сел какую-то ерунду столовым ножом (при мысли о кухонном ноже тут же прошла ассоциация с наверняка уже потушенной квартирой, так что оставшееся время до неминуемой смерти Людвиг решил предаваться тоске о былом) выводить.
И все это время он умудрялся не прекращать разговаривать! Нет, ну, скажите, пожалуйста, как можно все время трепаться? Радостно разговаривать, грустно разговаривать, нервно разговаривать… У Людвига бы от такого количества мыслей давно бы уже треснула голова. А у Локи – нет. Ну, на то он и бог, чтобы у него голова не лопалась от такого количества хрени. И такого количества слов в минуту. Сам Брайер за последние два года не говорил столько, сколько пришлось сказать в один вечер. И не слышал столько же никогда, что характерно.
То, что Проказник считал «счастливой звездой», сам Людвиг Брайер мог назвать «своим личным проклятием». Рыжим и долговязым. С другой стороны, не будь этого проклятия, было бы еще хуже. Или лучше. Или уже никак. Но Людвиг все-таки встал и отошел. Топтать не стал, как и было указано. В конце концов, Проказник на то проказником и был, чтобы лучше, чем Брайер, разбираться во всякой мистической требухе. Ему же не осталось ничего, кроме как молча наблюдать. И не топтать. И иногда «угукать» в те моменты, когда, как ему казалось, пауза слишком уж затягивалась и требовала вмешательства.
А потом появилась та самая кавалерия. Точнее, Людвиг сначала услышал, успел удивиться, слегка испугаться, а только после этого увидел. Темные тени в темном небе, раскатистый рев, прикрики на неизвестном Брайере языке.
- Что-о? – осторожно переспросил Людвиг, снова подходя к Локи. Тот уже вовсю разлегся в свежей могиле, видимо, устав. Или смирившись. Или что? Мать твою, почему ты лег в разрытую могилу, бес?!
- Ага, - он осторожно взял в руку нож, потер лезвие о штанину, осторожно заметил. – Так он же кухонный…
Таким, конечно, можно убить. Но только если очень постараться. Или очень разозлиться. У Людвига как-то не получалось разозлиться, он только то и дело оглядывался назад, чувствуя, как на его плечи падают тени.
Он совсем уже перестал понимать, что Проказник хочет до него донести. Понимал только, что нужно сделать. Но это тоже совершенно не укладывалось в голове: что это? А может, Локи решил таким незатейливым образом сбежать, оставив Людвига одного…поджариваться на костре?
Да что ж ему костер-то втемяшился! Как будто это самое страшное, что может случиться в жизни.
Брайер сжал взмокшей ладонью деревянную ручку ножа, сфокусировался. Он всегда четко разделял войну и мирную жизнь. И в последней никогда бы не смог убить человека, даже если тот принес ему столько неприятностей. И все равно – и самое главное - Людвиг был ему благодарен. И поэтому не знал – то ли отказать и некрасиво погибнуть, то ли сделать, что он просит. Это же не дурацкая шутка?
- Сердце или горло, - сосредоточенно повторил Людвиг, выворачивая руку из чужого захвата. Он не собирался разочаровывать, и пасовать тоже. Потому что отступать уже было некуда. Все, что он мог потерять, он уже потерял, осталась самая малость – жизнь.
Пусть для этого и следовало убить…кого? Не друга, не товарища – хотя нет, очень даже товарища. И хотя Людвиг не мог доверять Локи полностью, пока что тот не сделал ему в самом деле чего-то плохого. И даже искал его помощи в трудный для себя момент. Брайер точно не мог его подвести. Даже если бы все это оказалось странной, чрезвычайно затянувшейся шуткой.
Ну, если он обещал, что ничего страшного не случиться… Хотя как ему верить, как?!
Людвиг не был уверен, что стоит приближаться в горлу – опасно. Не факт, что получится с первого раза. А зачем лишние мучения?
Брайер вытянул руку и положил ладонь на грудь Локи. Почему-то подумал о том, что это была одна из его любимых рубашек, а не о том, что все может закончиться несколькими смертями. Убрал ладонь и резко вонзил ножик, который вспорол рубашку тонкой линией и вошел между ребер. Или, черт знает, куда он там вошел, может, у проказников и сердце где-нибудь в другой стороне?

+1

18

Уверившись, что сказанное полностью дошло до сознания Брайера, Гавриил разжал руку и откинулся на спину.  Глубоко вдохнул, расслабляясь, но глаза так и не закрыл. Так он мог хотя бы следить за приближением дикой охоты, пусть в вольготной позе жертвенного агнца, почти до конца. Наблюдать же сам результат ему не придется, несмотря на полную уверенность в исходе этого этапа игры.
Удивительно, но после стольких лет абсолютного слияния и полного контроля над одолженным когда-то мешком костей, человеческий сосуд по-прежнему старался бороться и рано слушал как самого ангела, так и голос инстинкта самосохранения. Не желал сдаваться, возможно, именно потому, что слишком много раз переживал единственную для людей «смерть» по-настоящему и попросту устал от выходок второго хозяина. Удар не был внезапен,  напротив, рассчитан и спровоцирован  целью. Но именно из-за ожидания неизбежности ему все-таки не удалось подчинить реакции  организма единственной необходимости: не препятствовать, сделать задачу человека как можно проще и легче. И без того было понятно, почему в большинстве случаев заготовку для жертвоприношения предпочитали одурманивать, но сейчас, безотчетно сжимаясь и пытаясь препятствовать продвижению ножа, Гавриил пожалел, что не попросил Людвига сначала ударить его по голове. Или не припас закрутку позабористей; такую, чтобы уносило напрочь и отвлекало от чудовищной боли. Он чувствовал – просто потому, что мог чувствовать –  движение лезвия по пути к сердцу через каждый разрыв мышечных волокон и связок. Раскрывался под ножом почти робко, в замедленном темпе, все еще стараясь держать себя в руках и не дернуться. Кто сказал про доли секунды? С его точки зрения, время шло издевательски неспешно. Наконец, с хриплым вздохом исторгнул первый кровавый гейзер, так и не покинувший переделов оболочки: внутреннее кровотечение едва ли заявило о себе тонкой струйкой от уголка рта. И только когда то, что смертные  называли болевым шоком, заставило ангела содрогнуться всем  телом, Гавриил с облегчением встретил беспамятство.
В прошлый раз, кажется,  было легче. Но больнее.
Первая алая капля, которая успела упасть в разрытую могилу, зажгла впечатанные в землю символы серебристо-синим огнем. Языки холодного пламени взметнулись вверх, не причиняя вреда человеку, - к валькириям на мотоциклах, приблизившимся чересчур близко, чтобы увернуться.  Смяли, разорвали в клочья  уже колеблющиеся и истошно вопящие силуэты – все, что осталось от присутствия могущественной богини и ее сопровождения. Вслед за тем, возвещая момент, когда раненое сердце окончательно перестало биться, занялась белым маревом оставляемая земная оболочка.
Последняя, самая яркая вспышка – и на будто бы нетронутой земле остался только труп. Труп в ореоле выжженного следа от широко распростертых крыльев. Да еще две мужские фигуры в строгих костюмах, оказавшиеся прямо над головой безжизненно лежащего тела. Взгляды обоих пришельцев неотрывно изучали лицо под ногами. Присутствие единственного оставшегося в живых ими бесцеремонно игнорировалось. И в то же время вряд ли упускалось из виду хотя бы на миг.
- Это, несомненно, он, - после значительной паузы выдал тот, кто на первый взгляд казался старше. Приземистый смуглый брюнет с очень некрасивыми, почти квадратными чертами лица и низким голосом.
- Да, - согласился его спутник, сощурив голубые глаза. – Но почему здесь? И так? Наша сделка с вожаком гулей не…
- Случайный фактор, - поморщившись, перебил первый. – Гавриил всегда отличался непредсказуемостью и  ненадежностью. Но мастерски умел уворачиваться от опасности. Я вообще удивлен, что обошлось только этим. Не забывай, кем он был.
- Вот только был ли? Не так давно мы уже считали его мертвым,  – возразил второй. И, переступив через тело, шагнул к Брайеру с лицом, не предвещавшим ничего хорошего. Впрочем, по всей видимости, он все же старался держаться дружелюбно.
- Тебе не стоит бояться нас, человек. Мы – ангелы Господни, и не несем в себе зла, - легкая улыбка приподняла уголки губ и тут же погасла. – Просто ответь нам, знал ли ты этого… человека?
- И почему его убил, - добавил его спутник, материализовавшись за спиной и отрезав последний путь к отступлению.

+1

19

Что это было? Что это, черт возьми, было такое? То, что Людвигу в самом деле приходилось убивать людей, было слабым утешением в сложившейся ситуации. Едва только вонзив нож (понадеявшись, что именно туда, куда было нужно), он тут же выпустил из взмокшей ладони рукоять, которая, вздрогнув, замерла неподалеку от груди. Все, что оставалось человеку – это наблюдать за тем, чего он не понимал и понять не мог. Вот и наблюдал – неотрывно, взволнованно, перебегая взглядом с разом побледневшего лица на нож, пытаясь представить, что сейчас будет.
Но, как обычно, ничего такого, что он мог представить, не случилось. Сначала появилась кровь, Локи крупно вздрогнул, настолько перепугав Брайера, что тот дернулся назад и чуть не завалился на спину, но вовремя подставил руку. Затем, стоило крови коснуться разрытой могилы, как вокруг вдруг – резко, до боли в глазах – вспыхнули линии, которые Проказник чертил. Заискрились очень красивым сине-голубым, но Людвиг не успел оценить эту красоту: пламя произвело на него эффект неплохого заряда газа. Только тот был зеленым, желтым, сизым, но не синим, как вечернее небо, не сжигал дотла существ и не хрустел падающими вниз железными конями.
Возможно, что это именно подсознание, выхватив из памяти первейшую ассоциацию, такую жестокую шутку сыграло с ним, но поначалу Людвиг ослеп. Все равно не видя перед собой ничего, кроме ярких, вбивающихся в мозг пятен, зажмурился и закрыл глаза руками, погружаясь в полную темноту. Стало тяжелей дышать – и показалось, что это в самом деле где-то в окопе на Сомме, и дыхание задерживай – не задерживай, если противогаза под рукой нет, значит, ты уже труп. Но мозг просто не готов был принять, что пламя вокруг – это не тот огонек, что слизывает кислород, а нечто совершенно другое, более мощное, и совершенно непонятное.
О том, что все закончилось, Брайер понял… просто понял. И не потому что рев  метафизического, но все-таки пламени, стих, и не потому что зазвучали голоса. Просто понял. И, учитывая то, что он услышал, и учитывая то, что голос Локи не присоединился к ним…
Да, его снова обманули. Черт знает, какой там был у Проказника план. Но было совершенно очевидно, что он мертв. И Людвигу всегда казалось, что если кто-то умирает, то это уже навсегда. Но посторонние пока что мешали поверить в том, что сам он, Брайер, в безопасности. И вряд ли в ней будет, если учитывать наличие рядом разрытой могилы, двух трупов (свежего и не очень), двух незнакомых голосов и теоретически очень обиженной Фреи. Похоже, истории далеко до конца. А вот до смерти Людвига – уже не очень.
Услышав – и угадав, - что обращаются вроде как к нему, Людвиг постарался продрать глаза. Картинка вокруг была слишком яркой, но не очень четкой. Деревья сливались в одно бесконечное пятно, на его фоне выступало другое пятно, потемней и поживей. Говорящее.
Еще один голос раздался чуть сзади и сверху, и Брайер вздрогнул. Сложно сохранять спокойствие, когда тебя…окружили. И ты даже не знаешь, кто это, как с ними себя вести. И что говорить. А все почему? Потому что кто-то не считает нужным!... Но ладно, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Предстояло сначала решить возникшие проблемы, а потом уже скорбеть о загубленных жизнях. Двух.
- Э… - глубокомысленно ответил Людвиг, пытаясь проморгаться. Картинка резче не стала, но даже это вряд ли бы могло как-то помочь. – Мы были с ним…знакомы…эпизодически.
Может, стоило придерживаться легенды для Фреи? Что-то там про завтрак…или ужин? Но Людвиг так и не смог вникнуть в ее суть, так что решил, что нет ничего лучше правды. В горле безумно першило, и Брайер закашлялся. Когда легкие, наконец, решили остаться на своем месте, на глазах выступили слезы. На удивление, практически сразу мир стал привычным. Не очень, но все-таки довольно четким. И Людвиг смог рассмотреть того, что стоял к нему лицом.
И если это были ангелы, то он – танцовщица из русских вечеров Дягилева. И кому прикажете верить?
- Он мне когда-то очень помог, - и тем интереснее звучал следующий вопрос. Ну да, все правильно. Человек тебе помогает, а потом ты вдруг вонзаешь ему в сердце столовый нож. Интригующий получается расклад.
- Потому что… - ничего лучше правды за последние пару секунд еще не придумали, - потому что он меня попросил.
И замолчал, уткнувшись взглядом в землю, представляя, как глупо это выглядит: могила, труп, сидящий рядом с ним на коленях человек. И двое существ, его допрашивающих.
Людвиг протянул взгляд и увидел полосу выжженной земли рядом с Локи. Полоса шла от его плеч куда-то в сторону, и если бы он встал, то увидел бы картину – и след – целиком. Но сейчас видел только край, волнистый и плавный, какой будет, если обвести по контуру крыло какой-нибудь огромной птицы. Да ладно, что, и в самом деле ангелы?
Как-как они там сказали? Гавриил?...

+1

20

- Знакомы, - если тот, чье имя для посвященных звучало как «Рагуил», каким-либо образом и отреагировал на чуднУю реплику в ответ, смертному напротив этого знать не следовало.  Монолитное в напряженной недвижности лицо, которое еще недавно сумело расщедриться на пародию улыбки, молча обратилось к ангелу за чужим плечом, а затем вновь повернулось обратно. Малозаметный кивок от вмиг подобравшегося соратника укрепил Рагуила в уверенности, что человек, скорее всего, говорит правду. Ту правду, что ему позволили знать. И нечего было добиваться от него сведений о краткосрочном пребывании старшего брата на земле после так называемой гибели от рук низвергнутого в клетку Люцифера.
Чтобы найти единственного оставшегося на свободе – и вот, удивительно, в живых – архангела, им пришлось потратить много сил. Гораздо больше, чем любой из них мог себе позволить. А попытка временно заблокировать чужую благодать едва не стоила взявшимся за безумное предприятие одиночкам собственной сути. И мудрым решением было бы попробовать объединить в поисках как можно больше единомышленников. Но, к сожалению, даже воцарившийся наверху хаос не мог сплотить катастрофически поредевшее небесное воинство. Их осталось слишком мало. И чересчур много раз предпринималась попытка захватить власть – со стороны или изнутри, какая разница. Они все давно устали от этого. Гражданская война продолжалась не один год и окончательно истощила самых убежденных участников. Все чаще со всех сторон звучали  требования дать одну, пусть короткую, передышку без  очередного вдохновленного собственными речами главы оппозиции или новоявленного диктатора, подобного Рафаилу.
Ангелы вообще не отличались особой деликатностью и тонкостью используемых методов: раз за разом, поняв или приняв из чужих рук требуемую цель, предпочитали идти напролом. Действовали грубо и бесхитростно одновременно, благо обычно пробивной мощи хватало с избытком. Силу уважали, ей же беспрекословно подчинялись. И от нее ни в коем случае не отказывались. Поэтому никто из пока еще уцелевших в гражданской войне не допускал мысли о том, что блудный сын Божий не воспользуется благоприятной ситуацией, если вздумает вернуться домой. Так что главной задачей для нежелающих попасть под контроль архангела стало нанести предупредительный удар. Желательно так, чтобы уничтожить любое напоминание о возможной помехе везде, где тому когда-либо доводилось находиться.
Но помеха, как оказалось, припасла для знакомцев собственный сюрприз.
- Это значит… - пришельцы обменялись новой серией сумрачных взглядов.  Светловолосый ангел не глядя протянул руку, крепко сжал воротник в кулаке и поднял допрашиваемого ближе, словно бы и не напрягался. В его случае, конечно, кажущаяся легкость оставалась настоящей. А для верности и маловероятных выпадов всегда оставался напарник.
- Он мог скрыться в чужом теле, - процедил Рагуил сквозь зубы. Мнимая доброжелательность испарилась, как сухой лед на солнце. Оказавшегося не в том месте и в нежелательной компании человека пристально изучали, почти препарировали взглядом бесстрастные прозрачные глаза.  – Потеснить душу хозяина.
- Или вовсе сбежать, - брюзгливо буркнул второй, правда, не слишком громко.
- С кем мы на самом деле говорим? – голос ангела, до того не звучавший дивной музыкой гармонических созвучий, понизился до холодного шипения. По-прежнему удерживая немаленький груз одной рукой, вторую он положил на солнечное сплетение и на пробу, пока слабо ткнул двумя пальцами внутрь. – Что если я вырву тебя оттуда, Гавриил? Выверну смертного наизнанку и докопаюсь до норы, где ты решил спрятаться? Сейчас ты слаб. Боишься?
- Постой, - предупредительный окрик прозвучал резче, чем предыдущее поддакивание. – Уже ясно, что нас обманули. Мы не можем вот так…
- Мы не могли ошибиться! – рявкнул Рагуил, нажимая сильнее, вдавливая руку под ребра до слабого хруста.

- Вот она, вечная семейная беда. Ни в какую не признаем, что можем оказаться неправы, - ехидный голос раздался с противоположного края поляны. Где на редкой траве сидел, скрестив ноги по-турецки, полускрытый провисающими низкими ветвями живой и целехонький Гавриил.  В руках вновь бывший покойник держал огромное ведерко карамельного попкорна с четко вырисовывающимся логотипом «Brotfabrik».
- Рагуил. Хадраниил. Лежу вот, умираю себе потихоньку и поджидаю, кто же спустится оплакать хладное тельце. А это вы,  - солнечная улыбка Проказника по интенсивности могла поспорить с недавней смертоносной вспышкой света. Чрезвычайно довольный собой архангел ухватил горсть кукурузы побольше, одним махом закинул ее в рот  и тут же, не прожевав полностью, добавил:
- Брось. Сколько раз нужно напоминать, люди детям не игрушка.
Новый взмах ладонью – ах, как же он соскучился по этим фиглярским штучкам! – перенес Брайера прямо к нему, вдобавок снабдив того точной копией коробки сладостей, благополучно свистнутой  по пути из забавного берлинского кинотеатра. Ухмыляющаяся физиономия Гавриила все же хранила отпечаток досады, которой он не замедлил поделиться с беднягой вынужденным слушателем.
- Стараешься. Сохраняешь конспирацию. Не претендуешь на должности. В разборки с Михаилом и Люцифером не лезешь… почти. И где хоть крохотная благодарность?  Вот ты, Людвиг, рассуди нас. Справедливо? Я сбежал из дома Бог знает когда. По правде, наверное, Он-то как раз один и помнит. И спустя тонну времени на меня открывают охоту родные братья! Нехорошо, - мужчина погрозил липким пальцем ангелам, уже с ног до головы замотанным в разноцветные упаковочные ленты. Он даже о бантиках не забыл и, будучи существом нежадным, щедро натыкал их в самых неожиданных местах.

0

21

Вот так Людвиг остался один на один с… ну, допустим, все-таки с ангелами. Это дело не меняло, а только усложняло. Все это выглядело как нехилый цирк, и Брайер чувствовал себя зрителем, которого клоуны вдруг за руку вытащили на сцену и запихали в клетку с тиграми. Зрителям весело, клоуны до слез смеются за пределами клетки, тиграм тоже, в общем-то, неплохо – еда же. Одному Людвигу как-то очень не очень. И главное, почему он? Это что, изначальный какой-то план, чтобы на него сыпались всякие неприятности? А если просто случайность, прихоть клоуна, который не увидел сильно много заинтересованности в лице человека и решил его проучить, то почему-у? Почему и за что именно он, Людвиг Брайер, человек не очень-то притязательный? Жил себе, никого не трогал, а тут вдруг трах-бабах!
И все. Нет, правда, совсем все. А вам и не снилось, как говорится.
Людвига вздернули за воротник, который больно впился под горло, и он вдруг почувствовал себя маленьким и никчемным. Сложно, вообще-то, чувствовать себя внушительным, когда тебя треплют, как котенка, да и вообще, глядя в глаза, обращаются не к тебе, а к кому-то другому. Брайер утвердился на ногах, чуть даже приподнялся, потому что хватка на вороте не ослабла, проморгался и открыл рот, чтобы ответить. Он даже пошарился у себя в голове, но не обнаружил там ничего необычного: все было тихо, спокойно. Немного паники и недоумения. Ну, либо Гавриил (Гавриил, господи боже, ну как такое вообще может быть?!) затихорился и не подавал признаков жизни.
Хотя как, вообще, эти самые признаки подавать, если тебе в сердце воткнули нож. Но то, что вам, герр Брайер, понять не дано, того не дано.
Людвиг открыл было рот, чтобы ответить, но его, похоже, не собирались слушать. Потеснил Гавриил душу хозяина или нет, Брайер не знал, но хрен, выдающий себя за ангела, решил это выяснить самостоятельно.
Сначала он почувствовал давление в районе грудной клетки. Сначала было не больно, просто странно, давление все возрастало, пальцы легко проникали сквозь кожу и – сравнительно легко – сквозь кость. Мир вокруг мигнул, и тут-то Людвиг почувствовал настоящую боль. Все нервные окончания буквально завизжали в панике, поэтому новый голос он расслышал как будто через пелену, уже теряя сознание.
Вообще, Брайеру показалось, что он отключился. Потому что вдруг его не стало, а потом он уже оказался лежащим на спине и смотрящим в темное небо. И не стал даже вдаваться – в самом ли деле он был в беспамятстве или же это очередная шутка Локи. Который – да-да! – оказался сидящим поблизости с коробкой попкорна. Точно такая же стояла и на груди Людвига, в которой до сих пор царило странное тянущее чувство. Боли уже не было, только мерзкое ощущение заживающей раны – и хочется потрогать, потереть, чтобы понять, как там вообще, но по первым ощущениям казалось, что ничего там больше нет. По крайней мере, пальцы ангела со странным именем, похоже, остались при нем.
Может быть, Локи и пытался его посадить или поставить, но обморок – или телепортация, хрен вообще поймешь – не способствовал контролированию собственных конечностей. Так что Брайер даже не дернулся, так и остался лежать, только подложил руку под голову, чтобы удобнее было коситься по сторонам. Убрав в себя мешающуюся коробку, он придирчиво рассмотрел Гавриила. Жив и разговорчив, все как обычно. Даже сил удивляться уже нет.
А два ангелы надежно спеленуты какими-то пестрыми лентами. И, видимо, в собеседники не годятся, раз уж Проказник нашел лучшего собеседника в нем, Людвиге, который до поры до времени старался не подавать признаков жизни. А то мало ли что?
- Несправедливо, - согласился Брайер, решив не вдаваться в подробности. Думать о чьих-то семейных проблемах он сейчас был совершенно не в состоянии.
И все-таки решился уточнить:
- Нет, что, правда Гавриил? Который этот…архангел? – и даже поднялся, садясь. Потер пястьем грудь, пытаясь выгнать ощущение чужеродного вмешательства. Впрочем, паника уже ушла. Живой и здоровый Локи внушал ему спокойствие:
Он никого не убил. Его тоже не убили, что вообще очень радостно и необычно в сложившейся ситуации.
Людвиг глубоко вздохнул и завалился на бок, утыкаясь плечом в плечо Гавриила. Как-то событий для него было слишком много: в голове все мешалось, но самой внятной мыслью было просто «все живы – и хорошо».
И он уже даже не задумывался, что «все живы» ограничил только собой и Локи, упустив из внимания гибель валькирий и гуля, погибшего под пятой Фрейи. Это здорово напомнило прошлое, когда выжить было первоочередной целью, и не важно, выживешь ты, убив кого-то, или просто обойдя стороной.

+1

22

Все казалось проще простого теперь, когда не нужно было ломать комедию с незнанием и бессилием. Сочиненную и поставленную на нужных подмостках наспех, даром, что шутка с далеко идущими последствиями удалась, как все остальные.  Он мог – не имел право, даже по меркам не самой чистой во Вселенной совести очень сомнительное, а именно мог – не отвечать на вопрос в лоб. Отделаться пространным бессодержательным объяснением. Обвинить во лжи младших братьев и тут же сбагрить подальше. Избавиться от самого Брайера так или иначе. Перебросить из Арденнского леса в многолюдное местечко и гарантированно не показываться на глаза –  пусть болтает там, сколько влезет; если, конечно, не хватит ума молчать. Или вовсе выжечь память о сумбурной ночи: не так аккуратно, как небесные мозгоправы, все же архангелы не были напрямую предназначены для настолько деликатной работы. Во всяком случае, вряд ли человеку пришлось бы заново учиться пользоваться столовыми приборами и держать голову ровно.
Гавриил столько времени и сил потратил на сохранение абсолютного инкогнито, что третий по счету прокол с личиной в одном веке казался прямым оскорблением. Почти неважно, что только что он читал импровизированную нотацию Рагуилу с Хадраниилом и, по сути, выговаривал им за то же неумение признавать ошибки.  Наследил – прибери, чтобы не привлечь гостей.  Простой принцип ни разу не подводил, зато времени и сил сэкономил предостаточно.
Однако ничто не мешало предотвратить потенциальную проблему дымящейся кучкой пепла чуть позже. Да и решить, так ли уж это необходимо – тоже. Парень не единожды рисковал, подставляясь под удар, предназначенный другому, и до сих пор ничего не попросил взамен. Вдобавок ухаживал за исчезнувшими теперь ранами с упорством фронтовой сестры милосердия. Выражаясь фигурально, случайное капиталовложение окупило себя с лихвой, слава предусмотрительному Проказнику! Ну и немного самому Людвигу, конечно.
- Ну, Гавриил, ну, архангел, - в ровном тоне угадывалось недвусмысленное «большое дело».
Гнусная победоносная ухмылочка исчезла вместе с упакованными ротозеями в лентах. Мужчина фыркнул, сдувая со лба сбившуюся челку.  Держаться подобающе торжественно ему удавалось в любых обстоятельствах не дольше миллисекунды, да и то успевало смертельно наскучить. Вероятно, была доля смысла в манере знакомых выпендрежников являться перед людьми, порхая в блеске молний и вызывая локальные землетрясения одним расчетливым чихом.  Большинство их так называемых подопечных умудрялись балансировать на грани веры и неверия, подтолкнуть их в нужном направлении можно было простой демонстрацией любой выходящей за рамки естественного способности и в меру патетичным видом. Но положение беглеца накладывало свои обязательства: Гавриил как раз не видел никакой выгоды в убеждении кого бы то ни было, что он-де и есть тот, «который этот». Напротив.
- Знаешь, я не слишком похож на свои постеры –  те, на еловых досках. Зачем огорчать верующих? Среди них до сих пор остались идеалисты.
«Да и дураков немерено».
- Если не боишься разочароваться в Небесах, я могу ответить на вопросы. Ведь ты очень помог, - ангел повернул голову вбок, заодно отточенным уже жестом кладя подушечки пальцев на бьющуюся жилку у шеи. Попробовал мягко, безболезненно коснуться не только тела, но и души. Затем фыркнул с долей облегчения и отнял руку. Импровизированные дознаватели не успели проникнуть глубоко внутрь, вред причинили поверхностный. Вряд ли Брайер согласился бы с ним, успей Гавриил озвучить оптимистичную мысль, потому что боль есть боль, и ее досталось на долю невольного спутника предостаточно. 
- Обеспечил почти полную убедительность, - уголок  рта пополз вверх, вдребезги разбивая сосредоточенно-серьезную мину. – Я почти поверил, что снова умираю. А  главное, поверили они.
«Они» не могли уже ни подтвердить утверждение, ни опровергнуть. Им троим еще предстоял долгий увлекательный разговор без посторонних ушей, а до времени братишки могли свободно болтаться в одном из параллельных измерений, созданных специально для особых гостей. Память Гавриила, помимо прочего, хранила некое воспоминание о дне, когда Бог, не без причины пребывая в худшем из своих настроений, устроил хорошую взбучку старшим сыновьям – всем сразу, досталось даже любимчику Люси. Так что не присутствовавшим на давней-давней порке ангелам выпала отличная возможность восполнить досадный пробел в биографии и напрямую столкнуться с тщательно воссозданным Гневом Божиим.     
- Это сложно объяснить, но я у нас в семье блудливая овца. То есть блудная, - весело сверкнул глазами ангел. – А обстановка дома в последнее время складывается не то чтобы очень уж безмятежная. Будь там все в порядке, вряд ли кто-то решился бы меня искать, тем более так топорно пытаться лишить силы. Пришлось подыграть гаврикам и суетиться самому, чтобы выманить их поближе. Я победил, они проиграли. Вернее мы победили. Немного ты, много я.
В конце речи Гавриил незаметно для себя сбился на высокомерный тон, отдающий немалой долей снисходительности.  Ведь изматывающий наблюдателей план «А» не был его единственным вариантом развития событий. На каждый потенциально предсказуемый поворот у него имелся собственный ответ. Цирк с беготней и старыми знакомыми мог бы продолжиться намного дольше, возникни в том нужда. Однако отдать должное Людвигу тоже было нужно по справедливости. 
- Теперь осталось понять, что делать с тобой. Хочешь, отправлю домой? Прямо в целехонькую квартиру, будто ничего не случилось. Или вовсе сотру память? Не стану обнадеживать, вряд ли  после всего ты отделаешься только кошмарами. Для гарантии спокойной старости куда полезней не водить со мной знакомство. Все, кто видел тебя рядом, ничего не смогут разболтать.  Решение за тобой. Считай, что нашел одноразового джинна в бутылке. В благодарность за помощь.

+1

23

Вот так вот. Все оказалось еще более странным, чем Людвиг мог предположить, спасаясь от гулей, поджигая свою квартиру, наблюдая за чрезвычайно агрессивной Фрейей, бегая по лесу и убивая знакомых.
То есть, выходит, вот этот самый знакомый и есть архангел Гавриил? В высших сферах Людвиг разбирался очень слабо, да и не разбирался вообще. Все, что творится под небесным колпаком, казалось ему еще более нереальным, чем то, что происходило и происходит с ним. А вон, как оно все на самом деле. Земля и небо в один миг сплющились, перемешались, случайно прижав Брайера, и, судя по всему, снова собирались его выплюнуть. Правда, как теперь жить с этими знаниями – не совсем понятно.
Похоже на то, что всегда есть шанс: жить дальше спокойно ему не дадут. Или дадут? Или, может, раз в два года можно позволить себе что-то такое необычное, да с огоньком, да с кровью? Людвиг еще раз потер грудь, потряс головой, когда Гавриил протянул к нему руку и коснулся шеи. Легче, как в прошлый раз, не стало, но, в сравнении с тем, как, Людвиг думал, могло быть, это было просто ссадиной на коленке. Кто в детстве на них не падал?
- Да, я уже заметил, - пробормотал Брайер. С одной стороны, да, конечно, как этот любитель шоколадного печенья может быть архангелом?! А с другой стороны – почему нет? Он ведь ничего не знает о небесах, и никогда не интересовался. И то, что Локи сделал для него тогда – в Вердене, пусть это был и не он – это не просто уличный фокус. Это что-то такое, чего Людвигу не понять. А он и не собирался.
- Я уже не боюсь ни в чем разочароваться, - честно признался Людвиг. Он лично знаком с архангелом и – не очень лично, но все же – со скандинавской богиней. Чем его еще можно удивить? – Но и знать я ничего не хочу, спасибо. Мне, пожалуй…хватит пока что.
Но мало ли что сказал Людвиг? Кого это вообще волнует? Проказник уже пустился в длительные объяснения, в которые Брайер старательно пытался вникать. Выходило кое-как, он даже сгреб из коробки немного попкорна и принялся его жевать, совершенно не чувствуя приторно-сладкий вкус карамели. Так, хрень какая-то. А слушать было практически так же интересно и непонятно, как и смотреть современные фильмы.
Но фраза «что делать с тобой» весьма не иллюзорно напрягала. Как – что делать? Поднял – поставь на место. Вот только хотел ли Людвиг вернуться на это место? Что ему вообще принес Кобленц? Ничего, кроме встречи с парнем, который мог гнуть металлические перила одним взглядом. И это – все? С другой стороны, а почему Брайер думает, что у него есть какая-то высшая цель? Может, и стоит жить как живется, спокойно воспринимая то, что само идет в руки, а самому никуда не лезть.
Само идет в руки… Давно покойная матушка часто говорила – все, что тебе предоставляет жизнь, зачем-то тебе нужно. Ничего не происходит просто так. Так почему бы не воспользоваться такой возможностью? Тем более, раз уж это в самом деле «джинн на один раз».
Память, как казалось Брайеру – это то, что следует беречь больше всего. Никто же не знает, что там настирает этот умник, да и как можно сознательно отказаться от каких-либо знаний? Даже таких – не очень радостных, но очень уж интересных. Кошмаров Людвиг не боялся – что Верден, что Сомма, что Арденны – что Арденны двадцать первого века, мистические и невообразимые – какая разница, что ему будет сниться? И хотя в последнее время яркие сны стали редкостью, даже если они вернутся, хуже уже не будет. Ведь главное, что он жив.
- Не хочу, чтобы ты стирал мне память, - а можно ли к архангелу на «ты»? – И назад не хочу. Что сгорело, то сгорело, хоть и жаль, конечно. Я хочу в Берлин. И если ты можешь сделать так, чтобы меня взяли на работу по специальности – здорово. Нет – не страшно, тогда просто в Берлин. Дальше я уж как-нибудь сам.
Это, право, даже смешно! Да конечно, он может, он же архангел! А с другой стороны, устройство на работу – это какая-то мелочь в сравнении со стиранием памяти и расшвыриванием валькирий, так что может и нет. Черт его знает. Или не знает.
- Не за что. Ты мне тоже очень помог, и я тебе благодарен. Так что мы квиты.

Отредактировано Ludwig Breier (2014-09-11 13:28:58)

+2

24

Помог. Может быть. Гавриил в который раз скосил глаза в сторону, наблюдая за чужой реакцией и оценивая безоговорочную тогда и теперь искренность на свой лад. Пожал плечами, но парировать не стал, более того, пересилил себя и промолчал вовсе. Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным – незыблемая в удручающей банальности истина была наверняка известна не только ему, но Брайеру тоже. Различие между ними состояло лишь в том, что ангел преуспел в искусстве использовать дурацкое правило во благо себе и научился, как бы глупо это ни звучало, кармическому рикошету. Что бы ты ни сотворил, сделай так, чтобы за последствия отвечали другие. 
Понимал ли шаткость своего положения собеседник, только что – по мнению Гавриила, под руководством каких-нибудь совсем уж  малоубедительных причин –  отказавшийся  от простого выхода в пользу сложного? Может быть да, хотя едва ли  полностью.  Как и то, что оказавшись на грани привычного мира и, как минимум, парочки других никогда не сможет  твердо встать на ноги. Рано или поздно уже совершенно другие засранцы вновь впутают его в сомнительного рода  приключения, а, вероятней всего, он не удержится и шагнет им навстречу сам. Просто потому, что будет знать и помнить, каково видеть все в ином свете. Вариант с паническим бегством от «ненормального» казался куда менее вероятным.  Теперь человек казался еще более крепким орешком, чем раньше. Почти интересно, чем объяснялась подобная невозмутимость: природной флегматичностью, благо- и скоро приобретенной привычкой – или же чем-то другим.
- В Берлин так в Берлин, - Гавриил не счел нужным скрыть досадливое разочарование. Будто бы вправду вжился в роль всемогущего духа из лампы и предложил новоиспеченному Аладдину все сокровища мира, а в ответ услышал просьбу подать на завтрак яйцо всмятку и убираться ко всем ифритам. После всего пережитого Брайер по-прежнему настаивал всего лишь на перемене места, но не положения. Что настолько привлекательного есть в этой так называемой обыденной жизни, что к ней так упорно стремятся и игнорируют великолепные возможности? Даже по человеческим меркам жизнь среднестатистического обывателя длилась куда дольше, чем требовалось в полной мере насладиться ощущением смертельной скуки. Гавриилу оставалось только возблагодарить отца за то, что тот не сотворил его человеком (при всех новоприобретенных реверансах в сторону адамовых отпрысков) и не увидеть ни малейшего противоречия в недавнем сочувствии невозможности Людвига жить, «как все», и недоумении при мысли о стремлении к этому.
На то, чтобы соотнести реальность между подлинным собой и той копией, что отправилась хлопотать – подумать только, о чем! – в прошлое недельной давности, хватило
Зловещий в призрачном свете луны лес пропал, уступая место лестничной площадке, залитой ярким электрическим светом.  Гавриил не стремился запоминать предыдущий подъезд, который пришлось основательно заляпать кровью, но был полностью уверен, что новое место отличалось от него так же, как уютная передняя загородного домика от заброшенного подвала многоэтажки. Пусть сам ангел ценил Размах и Выдумку с большой буквы и не стеснялся в чужих средствах, определить подопечного  в пентхаус с видом на Потсдамскую площадь не позволило внезапно напомнившее о себе чувство соразмерности.  Впрочем, тот маловажный писк не воспрепятствовал оттяпать по-своему не менее претенциозный уголок в Дипломатическом квартале. Пусть уже новоявленный хозяин разбирается, как распоряжаться роскошью апартаментов, занимающей первую половину второго этажа здания, и полупустой пока библиотекой – во второй.
- Компенсация за пожар, - чтобы подняться на нужный уровень и побренчать перед носом Брайера связкой ключей, Гавриилу пришлось подняться на ноги и взобраться на две ступеньки выше.
- Аренда оформлена на десять полных лет вперед, начиная с позавчерашнего утра. Но, даже если захочешь распорядиться квартирой как-то иначе, теперешний хозяин не станет возражать. Ему немного… некогда.
Мягко сказано, но сойдет. Не посвящать же Людвига в детали внезапного религиозного обращения бедолаги. Безымянный некто, помимо прочего провинившийся во владении приглянувшейся ангелу квартиры, в одно прекрасное утро внезапно осознал, что должен искупить полную грехов жизнь паломничеством в Иерусалим. Пешим, босиком, без гроша за душой и предсказуемо очень-очень долгим. Понял, разумеется, не без участия ниспосланных свыше зыбких видений, а также прямого намека на то, что именно произойдет, стоит заинтересованным органам узнать, на какие именно цели пошла львиная доля фондов крупной благотворительной организации.
- Все документы найдешь  наверху.  Там же ворох бланков, которые мне, то есть тебе всучили в приемной аспирантуры. Кажется, твоему нынешнему университетскому начальству показалось важным, чтобы новый ассистент на кафедре продолжал обучение на месте.
Даже такие, сверхрасплывчатые инструкции вызывали неодолимую зевоту.  К чему вдаваться в подробности, на сотню ладов пересказанные сухим языком официальных бумаг, с которыми пришлось возиться для соблюдения негласных правил игры. Он в самом деле готов был некуртуазно прикрыть рот ладонью и дать понять, где конкретно видел маломальскую необходимость соответствовать чужим запросам, но снова сдержался. Пока что чувство уважительной признательности брало верх над вернувшейся несерьезной ехидностью. До определенных пределов, конечно.
- Мы расстанемся здесь, - наконец озвучил главную мысль Гавриил, помолчал и добавил со смешком. – Не хочу иметь хоть какого-нибудь отношения к твоей новой жизни. Ну, помимо того, что тебе все-таки придется пригласить фрау Ригер из апартаментов сверху на второе свидание так, чтобы об этом не узнала фрау Либерт, которая живет снизу.  Даже если захочешь потом бросить обеих. Что же касается того чудика из соседнего дома, не ведись на провокации: у вас абсолютно точно ничего не было, что бы он там ни вообразил.
Верно, не стоило злоупотреблять умением растягивать время по желанию и пользоваться чужой личиной. Но какой он в таком случае, ко всем дьяволам, трикстер, если не оставит после себя маленький почти неопасный хаос! Благодушная физиономия не выражала ни раскаяния, ни сожаления. Он всего-то дал толчок чужой мифологической личной жизни и собирался смыться раньше, чем появился бы повод для претензий.
То есть прямо сейчас.
- Понадобится помощь – молись. Но перед тем хорошенько подумай, стоит ли мне, - с удовольствием зажмурившись от представления грядущих веселых перспектив развития событий, Гавриил отсалютовал Людвигу двумя пальцами и напоследок добавил без улыбки:
– Думаю, Папа несмотря ни на что куда лучше слышит вас, чем нас, так что при случае не стесняйся. Прощай!
А затем попросту исчез, не размениваясь на сентиментальщину с рукопожатиями или похлопываниями по спине. Люди подчас вели себя в подобных моментах крайне непредсказуемо. Во всяком случае, телевидение постаралось создать именно такое впечатление, а проверять правдивость сотню раз виденных сюжетов Гавриил точно не хотел.

+1


Вы здесь » CROSSGATE » - потаенные воспоминания » Делай ноги


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно