Кто бы сомневался — их встретил именно один из тех медиков, толку от которых в такой ситуации было чуть больше, чем от самого Брэда. Хотя могло быть и хуже. Карлос, по крайней мере, соображал быстро и сразу додумался вызвать Спенсера.
— Встретились с агрессивным клоном, — коротко ответил Брэд, уложив Ванду в капсулу.
На белоснежном фоне внутренней поверхности капсулы бледность Ванды стала не такой заметной, зато красное месиво на боку, чуть приглушённое плёнкой кровеостанавливающего, выделялось тревожным ярким пятном. Брэд оступил на шаг, предоставляя Ванду аппаратуре — машинам, в отличие от акушера, он доверял гораздо больше. Только бы хирург, с его манерой вечно опаздывать, догадался, что Карлос вызвал его по действительно серьёзному вопросу.
— В колонии объявлена общая тревога, вам придёт сообщение, — сухо сказал он.
Оно должно было прийти раньше, если бы Джинкс успела сделать рассылку. И если бы Карлос это сообщение вообще получил. С тех пор как радио перестало функционировать, им пришлось пользоваться коммуникаторами для объявлений, и это далеко не всегда было удобно. Кто-то не читал, у чьего-то устройства в самый неподходящий момент садились батарейки, кому-то просто не приходило сообщение. Ещё один признак упадка: когда невозможно своевременно оповестить всех о важном событии. Судя по беспечности, с которой Карлос их встретил, ни о какой тревоге он и слыхом не слыхивал, а значит, Брэду следовало как можно скорее добраться таки до своего кабинета, как он и собирался, и сделать эту грёбаную рассылку со стационарного коммуникатора.
По бокам капсулы замигали разноцветные огоньки, осветив и Ванду, и лицо обеспокоенно склонившегося над ней Карлоса. Цвета были преимущественно красно-оранжевые, лишь несколько зелёных — и даже Брэду было понятно, что дело обстоит гораздо хуже, чем он думал, когда осматривал Ванду в радиорубке. Карлос действовал без раздумий, заметно было, что ему не впервой работать с настолько тяжёлыми пациентами, но всё равно Брэд почувствовал облегчение, когда в лабораторию ворвался взъерошенный Спенсер. Как бы ни возмущала Брэда несобранность хирурга, врачом тот был действительно от бога, так что теперь можно было не сомневаться: этот сделает всё возможное и невозможное, чтобы вытащить Ванду.
От самого Брэда тут уже ничего не зависело, и он вышел из лаборатории, ничего не сказав медикам, чтобы не отвлекать их — Спенсер сразу кинулся к капсуле, пробежался пальцами по клавишам настройки чуть ли не быстрее, чем добежал до аппаратуры, как будто его руки летели перед ним, опережая тело почти на полметра.
Уже пройдя несколько шагов по коридору, Брэд вспомнил, что хотел помыть хотя бы руки — кровь засохла и неприятно стягивала кожу, трескаясь при каждом движении пальцев, — но возвращаться не стал. До своего кабинета он как-нибудь дотерпит, а мешать медикам сейчас точно не стоило.
Освещение в коридоре показалось ему ещё более тусклым, чем обычно, или это сказывалось уже начавшее спадать напряжение. Или та вспышка в радиорубке сильнее подействовала на глаза Брэда, чем ему сначала казалось. Завернув за угол, он остановился и потёр пальцы, счищая с них коричевато-красные ошмётки, потом с силой надавил на веки. Когда Брэд снова открыл глаза, перед ними плавали тёмные круги, и ему на миг показалось, что дверь одной из подсобок шевельнулась, закрываясь, словно кто-то выглянул изнутри и сразу нырнул обратно, захлопывая её за собой. Дальше Брэд действовал совершенно рефлекторно, одновременно шагнув к двери и вытаскивая из кобуры пистолет. В который уже раз за этот безумно долгий день.
В подсобке, естественно, было темно, хоть глаза выколи. Брэд подождал пару секунд, пока глаза привыкли к темноте, и внимательно осмотрел помещение. В полупустой комнате не было никого и ничего, кроме хаотично наваленных ящиков, в одном углу громоздившихся едва ли не до потолка. Спрятаться здесь, в общем-то, можно было, но вряд ли кто-то смог бы двигаться с такой скоростью, чтобы бесшумно зарыться в эти ящики за несколько секунд, которые прошли с того момента, как Брэд увидел, что дверь закрывается. Или ему просто показалось, что он это увидел — сейчас он уже не был ни в чём уверен.
Ещё раз оглядев стены и ящики, Брэд закрыл дверь. По-хорошему, ему следовало сейчас поторопиться, а не отвлекаться на собственные глюки. И так слишком много времени прошло с того момента, как они обнаружили побег Сэсила. Он уже успел встретить Ванду, а пока остальные учёные не предупреждены, каждая новая встреча может закончиться весьма плачевно. В первую очередь для самого Брэда — вопросы, которые Сэсил успел задать ему в радиорубке, явно свидетельствовали о том, что тот начал о чём-то догадываться.
Остаток пути до кабинета прошёл без приключений. Первым делом Брэд включил стационарный коммуникатор, с которого можно было отправлять сообщения сразу всем — портативные такой возможности были лишены, — и быстро набрал:
«Внимание всем. Один из подопытных клонов сбежал. Настроен агрессивно и чрезвычайно опасен. Передвижение по коридорам разрешается в случае крайней необходимости и только с оружием. При встрече клона с внешностью Сэсила Палмера открывать огонь на поражение. В переговоры не вступать. Повторяю: клон чрезвычайно опасен».

Первое святое правило всяк оставшегося в лабораториях в святые часы операций: сиди и не отсвечивай. Вот Карлос  и сидел  за рабочим столом и не отсвечивал. Только бросал обеспокоенные взгляды в сторону бледной, как полотно, Ванды и колдующего над ней Спенсера. От столь захватывающего зрелища его отвлекло сообщение, назойливо мигающее на экране коммуникатор вот уже как добрых двадцать минут. Он, если честно, совершенно не хотел знакомиться с ЦУ от Брэда или узнать о том, что по станции бродит почти что полная копия кого-то из его пропавших или погибших коллег. Вышибать мозги или сдавать на верную гибель существ с лицами тех, с кем еще совсем недавно обсуждал какую-то чепуху за чашечкой кофе, было как-то… не совсем этично. И можно было хоть тысячу раз повторять самому себе, что клоны не люди в полном смысле этого слова.
Конечно, спина и затылок их штатного хирурга – крайне увлекательное зрелище, таящее в себе не один десяток секретов мироздания, но все же Карлос  опускает глаза на монитор коммуникатора и, наконец, берется за чтение. Он как-то не успевает отследить тот момент, когда буквы начинают разбегаться в разные стороны, оставляя в центре внимания только имя и сочетание «огонь на поражение».
- Сэсил Палмер, - тихо прошептал Карлос, чувствуя – как чувствуют нож в спине в подворотне неблагополучного района – разверзнувшиеся края пустоты, которую он только-только  наспех залатал тонкими нитками.  Это было нечестно и несправедливо,  он ведь буквально несколько дней назад признал простую и неприятную истину: Сэсила уже никогда и не под каким предлогом не будет в его жизни,  пропал, сгинул в беспросветной темноте космоса, унёс с собой что-то важное и наверняка когда-то нужное. Больше всего проблем было, конечно, со старушкой-памятью, которой, в общем-то, было ровно на всяческие договоры, подписанные Карлосом со своей глупой головой и с такими же безнадежными чувствами. Сейчас она даже оживилась, распахивая закрома и тайники нараспашку. Мол, помнишь, как он улыбался по-особому, так, что в комнате сразу становилось светлее; как он смахивал со лба надоедливые светлые пряди, как…. Помнил, всё помнил слишком отчётливо и детально, словно в мозгу была крошечная камера, фиксировавшая всякие незначительные мелочи. И от тоски, бездонной и безграничной, от боли хотелось волком выть.  Вместо этого Карлос делает глубокий вдох, медленно выдыхает и невидящим взглядом сверлит ровную поверхность стола. Убедить себя впадать в транс получалось хреново, но  он очень старался выехать на упорстве и упрямстве.  Вернул в реальность голос Спенсера. Кажется, он говорил что-то о «в карауле», «смене отдыха» и «порядке». Или о «смене порядка» и «в отдыхе». Честно, не слушал, а кивал, как китайский болванчик, исключительно на автомате и не испытывая ни малейшего желания продолжать светскую беседу. Наконец, Спенсер говорит что-то на прощание, посмеивается и уходит.  С тихим шорохом за ним закрывается дверь.
Карлос снова почувствовал нож в спине и почесался.
Приличия ради, стоило хоть бы ручку со стола смахнуть, выражая свой внутренний протест, но сил хватает только чтобы сгорбиться и прикрыть ладонями лицо.  Напряжение последних недель и личные трагедии выжали, кажется, все соки, на бурное проявление эмоций стратегических запасов не хватает, буря перешла в режим «точить череп изнутри».  Удовольствие чуть ниже среднего, учитывая, что за своими молчаливыми страданиями Карлос упорно игнорировал настойчивый шёпот рассудка, твердившего, что кое-кто тут слишком истеричка, чтобы уловить разницу между настоящим Сэсилом и биомассой отдаленно  его напоминающей. Но даже на неудавшуюся его копию возвести дула пистолета не смог бы, скорее уж позволил разорвать себя на тысячу маленьких  карлосят. Строго говоря, оружия даже при себе не держал, а стрелял не так чтобы очень. И как  же там было?.. Verra la morte e avra I tuoi occhi? Очень даже романтичненько, в духе классических сопливых драм.
Он слышит уже привычный шорох распахивающихся дверей и поспешно отнимает руки от лица, встаёт на ноги, наивно полагая, что его смена закончена и настало время смены пажеского караула, но застывает.  Сначала грешным делом подумал про грим, очень правдоподобные голограммы и чье-то поганое чувство юмора. Потом вспомнил о причине, по которой Ванда балансировала на грани жизни и смерти. «Пожалуйста, - хотел сказать вслух – не трогай её». Ведь что там обычно говорят жадным до чужой крови клонам он не знал, даже и предполагать не мог. Но, в любом случае, губы его не слушались. Не говоря уж и о руках, застывших где-то на полпути к коммуникатору – шок, ещё бы. Впервые в жизни Карлос готов был пожалеть о своих крепких нервах и неспособности терять сознание даже в такие тяжкие для отчизны дни.

Щёлкнув клавишей коммуникатора, Брэд откинулся на спинку кресла и устало потёр переносицу. Он вдруг понял, что кошмарно устал: день как-то подзатянулся, вместив в себя столько событий, сколько хватило бы на месяц, если не больше. Он прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться на несколько минут. В голове плавали обрывки смутных мыслей, и Брэд усилием воли загнал все размышления и переживания на задний план, оставив сознание пустым и ясным. Долгой паузы он себе разрешить не мог: как минимум, следовало как можно быстрее направить кого-нибудь наводить порядок в кабинете Ванды. Им постепенно пришлось отказаться от практически всех роботов, ранее выполнявших множество самых обычных бытовых операций, и от уборки в том числе. Брэд мрачно хмыкнул, поймав себя на том, что не думает о кровавом месиве как о чём-то из ряда вон выходящем. За время службы он навидался всякого, так что ошмётки мяса и лужи крови представлялись ему ничуть не более ужасающими, чем сваленные грудой ящики в одной из подсобок, куда он заглядывал по дороге. Естественно, таким хладнокровием из его подчинённых мало кто отличался, и Брэд задумался на секунду, не стоит ли просто заблокировать тот сектор, оставив всё, как есть. Кроме кабинета Ванды, жилых помещений там больше не было, а если открыть шлюз, внутрь мгновенно проникнут пыль и холод. А там, глядишь, и маки доберутся до остатков тел.
Рано или поздно маки доберутся до них всех.
Брэд тряхнул головой, прогоняя мысли, одновременно циничные и нерациональные. От них разило гнилым душком поражения, желанием опустить руки и отдаться на волю судьбы — а этого Брэд не допускал даже при самом плохом раскладе. Минута слабости кончилась, пора было вставать и приниматься за дело.
Брэд открыл глаза и в первое мгновение подумал, что ослеп. Или уснул, и ему снится кошмарный сон. Темнота не рассеялась — словно бы Брэд и не поднимал веки, а так и сидел, зажмурившись. Даже разноцветные круги перед глазами уже не плавали, сменившись непроглядным чернильным мраком.
Только еле заметно в воздухе тут и там мелькали голубые росчерки — похожие на искры, появляющиеся, когда гладишь кошку в темноте. Брэд видел такие искры не раз: одним из направлений их проекта было скрещивание генов человека с животными, в том числе представителей кошачьих. Ничего хорошего из этого не вышло, но Брэд иногда ловил лаборанток, втихую гладящих покрытого пушистой шерстью человеко-манула.
Пока он не умер.
Как и все остальные.
Брэд замер, настороженно вглядываясь в темноту: разряды статического электричества вкупе с внезапным отключением освещения ничего хорошего не сулили. Искры мелькали всё реже, через несколько секунд совсем сойдя на нет и оставив Брэда в ещё более плотной темноте, чем до этого.
— За-е-бись, — с чувством сказал он и поднялся на ноги.
Тут же, словно только этого и ждала, под потолком замигала тускло-белая лампа аварийного освещения. Брэд быстро посмотрел на коммуникатор, проверяя температуру и уровень содержания кислорода. В задние панели всех коммуникаторов были встроены такие датчики с автономными атомными батарейками, способные показывать нужные данные ещё долгое время спустя отключения основной батареи коммуникаторов. При медленном, но неукоснительном снижении показателей следовало объявить общую тревогу и активировать личную защиту. При быстром снижении — облачиться в скафандр и эвакуироваться к шлюзам. При стремительном, как мрачно шутили учёные — ложиться и ждать смерти, хотя ничего мгновенно смертельного их не ждало.
Брэд с облегчением увидел, что цифры на крохотных экранчиках меняются, показывая постепенное восстановление параметров. Аварийный генератор с трудом, но справлялся, поддерживая необходимый уровень, хотя переключение произошло с задержкой.
И это значило…
Брэд быстро набрал сообщение Карлосу: «Ванда в порядке?».