- Отлично. - Отозвался Константин, тут же расслабленно уронив голову на постель, чтоб без нужды лишний раз не напрягать шею, и вообще - чтоб расслабиться. Когда тебе без анестезии накладывают швы, всегда лучше расслабиться.
- Я, так и так, пойду завтра к врачу, Вера... К терапевту. А потом к стоматологу. Я думаю, последний будет очень рад моему визиту... потому что мне наверняка придется отдать ему дофига денег... - Джон пошарил кончиком языка по внутренней стороне зубов, поддавливая на каждый, пытаясь определить, какой из них проще выворотить сейчас, самостоятельно, если проклятый зуб держится на соплях.
- Кот поддается дрессуре. А я - нет... - Хмыкнул экзорцист, взглядом изучая потолок, не имея много желания наблюдать за тем, почему Вера так долго возится с иглой и нитью.
- Мне плевать, как это будет выглядеть, знаешь?.. - Это прозвучало немного беспокойно, но исключительно из-за того, что Джон сам по себе сейчас был крайне беспокойным. Ему хотелось спать - больше всего; поэтому на смену апатичному молчанию пришла излишняя разговорчивость. Защитная реакция у каждого своя.
- Я как бы не особо хожу на пляжи, так что шей, как тебе там нравится... Хоть крестиком... - Константин ощутил на себе чужой взгляд, как прикосновение. Наклонил голову к плечу, вопросительно приподняв бровь и сквозь ресницы посмотрев на Шепард. Выждал несколько секунд, явно пытаясь определить, в чем заминка. А потом криво улыбнулся - темный взгляд самую малость потеплел.
Джон увидел что-то, что определил, как неуверенность. Поэтому в следующем вопросе звучала почти усмешка:
- Научить тебя вязать хирургические узлы? - Тон был такой, будто Константин предлагал Вере зайти за угол дома и взять у него косяк за пятнашку. Вот только вместо косяка было то еще удовольствие...
Джон снова задрал голову, лишь слегка приподнимая плечи, чтоб увидеть, в чем затык - мышцы пресса тут же натянуло, повело под иглой, как раз проходившей сквозь кожу. И первое содрогание сдержать не было сил.
- А, нет... Ты и сама справляешься... - Выдавил экзорцист, закрывая глаза, холодея весь, от и до - попробуйте сказать себе, что это не больно, когда нитка бесконечно тянется через живые, целиком болящие края раны. Каждый чертов миллиметр нитки - отдельная маленькая вечность.
Константин перебрал цепенеющими пальцами по покрывалу, когда Вера затянула первый узел. Тело превратилось в дубину моментально, пытаясь защититься от боли, которая из тупой неожиданно стала острой.
Господь милосердный, это нужно было просто пережить... Любая боль всегда забывалась - помнишь, что она была, но какой именно она была, потом описать сложно. Сейчас Джон считал, что это было на грани "девять по десятибалльной шкале мучительности".
Он кашлянул, намеренный отвечать, но неожиданно для себя обнаружил, что не помнит вопрос:
- Что?.. - Решил все же переспросить, тут же одернув себя, вновь вздрагивая, когда игла пошла на следующий стежок. Голос тоже напоминал что-то деревянное и неживое. - Зач-... Иисусе, Вера!.. Ты бы еще спросила... что я рассказывал последний раз своему духовнику на исповеди... - Джон нервно рассмеялся, проводя ладонью по лицу, стирая проступившую холодную испарину. - "Еще раз"... - Сгримасничав, воспроизвел чужие интонации. - Как будто я хоть когда-то... Хоть что-то толком тебе об этом говорил... Что ты хочешь знать?

- Извини, я не могу смирно, когда через меня тянут километры чертовой нитки... и без анестетика... - Пробормотал Константин; как пробка на воде, бултыхаясь на поверхности боли, вот-вот грозя занырнуть в теплую темноту обморочного беспамятства. На самом деле всерьез удивляясь тому, почему до сих пор не отрубился.
- И я не могу дышать!.. - Теперь уже огрызнулся, закрывая глаза, действительно вдыхая только затем, чтоб отвечать.
Прокашлялся, без толку пытаясь избавиться от кома в горле. И тоном профессионального конферансье продолжил:
- Значит так, Вера. Пикантный анекдот. Шла Красная Шапочка по лесу... Вера, ты уверена, что ты хочешь пикантный анекдот в моем исполнении?.. У тебя еще есть возможность отказаться, знаешь?.. - Вопрос про Ад был неизящно проигнорирован. Это была одна из немногих тем, которую не хотелось не то что обсуждать, но и вспоминать даже. Так что Джон только мысленно поставил Шепард зачет за очень ловкую подколку. Все это было слишком интимным, чтоб вот так запросто рассказывать, лежа полуголым, в крови, на собственной кровати, рядом с полностью одетой женщиной, в руках которой была хирургическая игла.
Пока Вера обрезала нить, Константин неровно продохнул, в этом перерыве дотянувшись до своих сигарет, принимаясь терзать уголки картонной коробки дрожащими пальцами. Мозгом, конечно, понимая, что это только начало, и что дальше будет хуже - по крайней мере, пока детектив не справится со всеми рассечениями, находящимися в поле ее видимости.
- Вот ты представь... - Речь прервалась, как только игла прошила край раны. Джон позорно, прерывисто вздохнул, вновь цепенея, как кусок дерева. Чувствуя даже стыд за собственную реакцию. - Твою мать... - Пробормотал чуть слышно, приподняв и тут же роняя голову обратно на постель, под щелчок ножниц растекаясь по покрывалу, ощущая себя, как расплавленный зефир. Голова кружилась.
Пластырь, в сравнении с накладыванием швов, казался сущим пустяком. Даже мысль о том, что его нужно будет отклеивать, тревожила меньше, чем то, что с нитками Вера не закончила.
- Представь, что очень долго тебя кормят таблетками... и применяют электрошок... и еще много чего интересного... И все для того, чтоб приучить тебя к мысли, что все, что ты видишь - ты выдумываешь... Что это бред твоего сознания... Представь себе, что так происходит каждый день. Что иногда ты перестаешь понимать, сегодня понедельник, среда, или суббота... Что ты забываешь, какой сейчас месяц, или даже год. Когда ты не можешь понять, давно ли ты сидишь в комнате, или не можешь вспомнить, ела ли ты сегодня что-то, или нет. Когда все, чего тебе хочется - это лежать без движения. И когда все вокруг тебя мельтешит и мечется, то быстрей, то медленней. И ты живешь в этой постоянной чехарде, где-то между непроходящим ужасом и полным отупением... - Константин оставил в покое сигареты, обеими ладонями растирая лицо, ощущая странный неприятный холодок под нёбом.
- Давай прервемся... Мне надо выпить... - Еле слышно выдавил, не отнимая рук от лица, даже не задумываясь, а услышала ли его сейчас Вера; и если услышала, то поняла ли, чего он хочет.
- Просто у всего есть предел... - Уронив руки на смятое, находящееся в беспорядке покрывало, Джон с усилием попытался сесть, но тут же был уложен обратно и только с укоризной воззрился на Веру, прижавшую его предплечье к постели. В первый момент не сообразив, что происходит, воспринимая окружающую действительность туго и как сквозь вату.
- Ладно... - Смирился. - Я лежу, лежу... - Константин поморщился, сквозь прищур посмотрев на кухонный стол, где осталась початая бутылка скотча. Надеяться на то, что Вера обладала способностями к телепатии не приходилось, а просить было неловко.
Экзорцист вздохнул и принялся вытряхивать из пачки сигарету. Это заняло какое-то время вместе с тем, чтоб вспомнить, о чем он вообще говорил:
- У всех есть предел, знаешь? У меня тоже. Ну, я, по крайней мере, считал, что я его достиг. Родители мне не верили, и не пытались меня защитить. Врачи считали, что я болен. Я сам считал, что я безнадежен. И мне не очень хотелось прожить жизнь в клинике, на водянистой каше и безвкусных мягких желе, в страхе, будут ли меня вести сегодня на электрошоковую терапию, или нет... - Сунув сигарету в зубы, Джон склонил голову к плечу, взглядом ища зажигалку. - Я перестал глотать лекарства... Я каким-то чудом ухитрился ссыпать порцию пилюль в чашку дежурной медсестры. Каким-то чудом забрал ключи... Чуть не вывихнул плечо, дотягиваясь через окошко ресепции... Плохо, что они его ничем не закрывают, но еще хуже, что оно такое маленькое... Угнал машину, разворотил ворота, от которых у меня не было ключей. И удрал... Не знаю, сейчас у меня такое чувство, будто меня кто-то провел за эти ворота. Слишком много совпадений... Слишком везло... Я притащился домой босиком, через пол города, ночью, в больничной пижаме. Выбил окно в собственной спальне и заперся в ванной. И пока отец вызывал копов, пока они с ма решали, что происходит, пока до них дошло... я отцовской бритвой вскрыл вены. - Не найдя, от чего бы прикурить, Джон лег ровно, криво улыбнувшись, блеснув все еще скрашенными кровью зубами. И посмотрел на Веру в упор. Спокойно и в то же время до странного тоскливо.
- Маленький демонстративный идиот.

Отредактировано Constantine (2015-07-09 21:59:29)

Джон столкнулся с Шепард взглядами, да так и замер - разбитый, безвольно лежащий на своей раскуроченной постели, тупо и как-то печально всматриваясь в лицо женщины. Весь высказанный монолог показался ему теперь полной пафоса речугой, призванной выжимать из людей жалость, как сок из лимона.
Константину неожиданно стало болезненно стыдно. Едва ли не первый раз в жизни.
"Ванда... Боже..."
Он хотел, наверное, сказать что-то еще. Во всяком случае, решался - до того, как Вера забрала у него сигарету. Но сделанный вдох оборвался только неровным выдохом - то ли разочарования, то ли обиды. Навскидку не разберешь. Зажмурившись, экзорцист прижал ладони к лицу, снова, растирая пальцами глаза, а потом оставляя ладони закрывать их, оставшись так на какое-то время, сквозь шум в ушах слушая, как ходит по квартире детектив.
Детектив полиции, чью сестру он упустил, и которая зашивает ему драные раны, оставленные на память демоном. А теперь ведь эти шрамы будут с ним всю жизнь - внезапно дошло до Джона. Каждое утро он будет вставать, смотреть в зеркало, и помнить...
- Вера... - Глухо, не отнимая ладоней от лица, позвал экзорцист и невольно вздрогнул, случайно задетый чужим коленом, когда она подходила - отнял руки, машинально перехватил протянутую чашку, несколько секунд потратив на то, чтоб сообразить, что за пойло ему дают. И лишь потом приподнялся на локте, сгримасничав от боли в первый момент, и сделав пару крупных глотков, оставив что-то едва-едва плескаться на дне, возвращая емкость Шепард и перехватив уже раскуренную сигарету. Упал на спину, заторможено глянув на кровавый отпечаток на папиросной бумаге, ухмыльнувшись своим каким-то мыслям.
- Вера. - Снова призывно повторил только после того, как затянулся первый раз - дым мешком с костяной трухой провалился в легкие, оцарапал обломками костей сквозь грубую колючую ткань мешковины, и вызвал удушливый приступ кашля. Пришлось снова повернуться на бок, сомкнув губы и прижимая к ним кулак, первой фалангой указательного пальца плотно смыкая, судорожно сглатывая кровь. Было удобно, что Шепард где-то в дальней части квартиры поднимает с пола перевернутый бутыль.
Прекрасно... все это просто прекрасно...
- Она... - просипел Джон, как только снова смог хоть как-то дышать, уже повернувшись на спину. Как только Шепард перебралась на другую от него сторону. - Она не сама принимала это решение... То есть... Я имею в виду, Ванда - не как я... Она бы не хотела этого, если бы ей не помогли захотеть... Она была бы жива... - Может быть в этом не было никакого смысла, может быть он делал только хуже сейчас... И даже сказав это, Константин все еще не мог решить, правильно ли он поступает... Но сама мысль о том, что мерзавец может как-нибудь явиться к Вере (что, в общем, маловероятно, но кто его знает) и полить грязью самого Джона, мол "он знал, но не сказал тебе, бла-бла-бла"... Теория попахивала паранойей и еще каким-то страхом, идентифицировать который было экзорцисту пока весьма сложно, но претендовала на жизнь. А самому Константину изрядно мешало это знание и необходимость смотреть Вере в лицо через день, и думать о том, имеет ли она право знать. Как крошечный камушек в башмаке, на который наступаешь на каждом шаге и стараешься игнорировать боль.
Все таки ему нужно было это сказать...
"Только не наделай ошибок, дорогая..." - Джон машинально облизнул липкие губы, вновь затягиваясь и со смутной тревогой наблюдая за изменениями в лице женщины.

Константин смолк под этой тяжелой горячей ладонью - как-то единомоментно, разом. В жесте было что-то от сострадания, от попытки разделить или успокоить боль, может даже от типично-материнского прикосновения, Джон никак понять, чего именно было больше - как он ни пытался. Он смотрел Вере в лицо, мимовольно запоминая это сумрачное на нем выражение, тяжесть, прятавшуюся в хмурых морщинках.
- Вера... - произнес одними губами, испытывая почти физическую боль от того, что было необходимо сказать. - Она в аду, Вера... - Ответил глухо, даже не сильно сомневаясь, хотя можно было бы и проверить. - Я могу посмотреть, но скорей всего она в аду... - экзорцист поправился, но не поспешно, а как будто давая нелепую наивную надежду на обратное. Потому что сам хотел верить, но знал, что это не так. - Все зависит от мотивации. - Его голос потух, из интонаций испарилось категорически все - сожаление, сочувствие, любые чувства, которые мог бы испытывать Константин. И именно эта сухость в глухом голосе кричала о том, что он чувствует слишком много для того, чтоб это выразить вот так просто. - Это не было естественной смертью. Не было убийством. Она приняла решение. За такое решение - наказание всегда одно и то же, мне очень жаль... - Константин смолк, зная, что должен продолжать - он же вякнул зачем-то, что они с Вандой не похожи, нужно было объяснить, почему. Иначе этот проникновенный его монолог не стоил и ломанного гроша.
Джон опустил ладонь поверх кисти Шепард, так и не отмытыми до конца от крови, липкими холодными пальцами удерживая руку детектива у себя на лбу, как держал бы остужающий компресс в случае лихорадки.
- Я не могу быть уверен, так ли это... - Положил последний камень в хилую горку с надеждой. - Что меня не дразнили, и что это была не издевка. Просто ты сама понимаешь, что она не могла бы пойти на подобное сама. Я это знаю. Она слишком сильная. Она слишком верила в свою правоту. Она же хотела жить... Ее просто подтолкнули. Вполне вероятно, что ее подтолкнули... Поэтому она - не как я... Я пришел к этому сам, а ее привели за руку... - Вряд ли Балтазар стал бы врать для того, чтоб позлить Константина. Да и для того, чтоб так врать, он должен был быть осведомлен в личной жизни Веры, в судьбе ее сестры. Эти знания не могли взяться откуда-то из воздуха, демон должен был хотя бы раз видеть и детектива, и ее родственницу. Или же его возможность ковыряться в чужом сознании была намного мощнее, чем представлял ее себе Джон.
Но не мог же ублюдок вот так запросто запустить свои грязные руки в святое, перемешать все организованные фрагменты в пеструю кашу и выудить из этого исключительно то, что могло бы ударить посильней и сделать максимально больно?.. Мог, наверное, но Константин не верил в его эти способности. Хотя и оставлял вероятность "50/50": либо полукровка соврал, либо действительно довел Ванду Шепард до самоубийства. И - Господи! - лучше бы он соврал. Хотя толку, если Ванда действительно выбрала смерть...

Отредактировано Constantine (2015-12-12 23:20:45)